94НН03 С006Щ3НN3 П0К4ЗЫ8437, К4КN3 У9N8N73ЛЬНЫ3 83ЩN М0Ж37 93Л47Ь Н4Ш Р4ЗУМ
Название: Повесть о Доме Скал
Фэндом: Отблески Этерны
Категория: Джен
Рейтинг: PG-13
Размер: Макси
Жанр: АУ
Статус: В процессе
Дисклеймер: Прав не имею, выгоды не извлекаю
Аннотация: Ричард бросился на Катарину с кинжалом - но не убил. Что будет дальше, при условии, что дело происходит в альтернативной окделлоцентричной Кэртиане, где у литтэнов есть головы, а у восстания Эгмонта - причины? Люди Чести всегда бегут в Агарис...
читать дальше
О Лаик Ли рассказывал лишь однажды – когда приехал в Сэ, чтобы сопровождать в Жеребячий загон малыша Арно – но рассказывал так, что Арлетта будто сама там побывала. Длинный серый дом посреди похожего на лес парка, пустые галереи, узкие лестницы, запирающиеся только снаружи каморки унаров, бесцветные слуги с повадками крыс. Наушничество и соглядатайство под маской придуманных великим королем обычаев. Ракана из писем Марселя до боли походила на увиденную глазами сына Лаик. На что похожа Оллария королевы-регента?
Уподобляться арамоновым прислужникам категорически не хотелось, еще меньше хотелось выставлять бесправным унаром впрягшегося в непосильный для него воз Иноходца, но Бертрам и Гектор ждали письма. Испорченное колье оказалось почти кстати.
Урожденная Рафиано поправила манжеты и уверенно вошла в лавку с двумя горделивыми сороками на вывеске. Кто восстановит колье лучше его создателя? И не вина графини, что уроженец вольного Фельпа собирает городские новости не хуже сороки и так же охотно ими делится. Но вместо остроносого мастера Арлетту встретил его тощий помощник – Мэтью Гишфорд.
- Мастер Бартолемью умер, - объяснил он.
Умер? Интонацию молодого ювелира понял бы даже Эмиль. Мастера убили! Белоштанный анакс уже два месяца горит в Закате, но только в пьесах любое горе заканчивается со смертью злодея. В жизни торжество справедливости убитых не воскрешает.
- Город нескоро оправится после этих событий, - задумчиво произнесла Арлетта.
Ювелир кивнул:
- Мне иногда кажется, сударыня, что именно тогда все и началось. Здесь убивали и грабили висельники, а фанатики в Старом городе просто убивали, но едва ли их жертвам было от того легче. А уж где соседи под шумок счеты сводили… - Гишфорд тяжело вздохнул.
Выходит, Бартолемью убили в Октавианскую ночь? Бедняга.
К счастью, вздыхал наследник погибшего недолго – мало что выглядит столь же неприятно, как вымученная скорбь.
- Сударыня, я обязан сообщить вам, что я не мастер Бартолемью – он был великим ювелиром, а мне еще многому предстоит научиться, – но если вы окажете мне доверие, я приложу всё своё старание, чтобы вы о том не пожалели. Вот образец моей работы, – и Гишфорд, будто триаду во вьехарроне, выложил на стол парные мужские кольца. Лаконичная золотая оправа подчеркивала природную красоту винно-красных звездчатых рубинов. При других обстоятельствах Арлетта обязательно бы купила их в подарок Ли – старший помещал портреты врагов в чудовищную рамочку с лебедями как раз потому, что терпеть не мог все эти бантики и розочки.
- У вас хороший вкус, мастер Мэтью, - похвалила графиня, - и вы не городите лишнего, чтобы похвастаться своим мастерством.
- Дядя учил меня, что лишняя деталь – всегда лишняя деталь, как бы искусно не была она выполнена, - скромно сказал молодой ювелир.
- А вот причина моего визита, - Арлетта протянула Гишфорду футляр с колье. Впрочем, даже если бы новый хозяин лавки не предъявил доказательства своего мастерства, она бы не стала искать другого ювелира: Савиньяки всегда давали людям шанс. А вот чем живет и дышит столица придется, похоже, выуживать из трескотни белошвеек.
- Работа мастера Бартолемью, - с уважением произнес Гишфорд, тщательно изучив колье. – Как жаль! Увы, с опалами такое бывает.
- Камни придется заменить?
- Если вам будет угодно, сударыня. Опалы изменили цвет и потеряли сияние, но трещин нет. Думаю, я смог бы вернуть им прежний вид. Но, разумеется, можно заменить опалы на рубины – с ними таких сюрпризов не будет.
- Мне говорили, опалы не любят пренебрежения и боятся солнечного света.
- Да, сударыня.
- Яркий свет, как и острый взгляд, безжалостен к несбыточным надеждам. – Из этого может выйти отличная притча.
- Не стоит так говорить о надежде! - запротестовал Гишфорд.
- Что проку в бесплодных мечтах? А самообман всегда опасен.
- Еще Иссерциал сказал: пока дышу – надеюсь, а Филон возразил ему: пока надеюсь - дышу. Но вы, сударыня, конечно, правы – опалы могут быть опасны и далеко не всякому стоит их носить.
- Как интересно!
Худенький ювелир польщено улыбнулся.
- Опалы очень разные и по-разному влияют на людей. Белый опал, - покопавшись в столе, мастер выложил на стол полупрозрачный камень с нежно-голубым сиянием, - облегчает страдания неизлечимых больных и даже продлевает им жизнь. Огненный, - солнечная капля с алыми отблесками, - помогает мечтателям, живущим в собственных грезах, а так же приносит удачу в игре. В вашем колье королевские опалы – как вот этот, - Арлетта залюбовалась невероятным камнем, у которого темно-красный центр был окружен ярко-зеленой каймой, - они дают успех и власть в обществе. В древности опалы были символом надежды. Считалось, что они обостряют интуицию и способствуют вдохновению, помогают раскрытию тайн и даже могут развить в человеке пророческий дар. Святой Иоанн назвал опал камнем любви, веры и сострадания. Святой Танкред писал, что наблюдение за игрой света на поверхности опала проясняет разум, святой Игнатий – что опалы способствуют доверию между людьми и дружественным отношениям. Святой Доминик полагал опал защитником чести. А вот святой Торквиний утверждал, что опалы внушают страх темноты и склоняют к чернокнижию, омрачают разум пустыми мечтами и всевозможными опасениями.
- Какой многогранный камень. А его вообще гранят? – Все когда-либо виденные графиней опалы были в форме кабошонов.
- Как правило, нет. Кабошон лучше раскрывает изменчивую игру света – почему, к слову, не гранят ройи и звездчатые сапфиры и рубины. К тому же, опал не слишком прочен, и это обязательно надо учитывать при выборе оправы. Все опалы изменчивы и капризны. Им свойственно рождать в людях обманчивые надежды. Тот, кто носит опалы, должен жить в мечтах, не стремясь осуществить свои грезы, или наоборот, должен обладать сильной волей и уметь отличать желаемое от действительного.
Орден Найери!
- Мастер, мне кажется, вы пропустили в своем рассказе черный опал. Какие магические свойства приписывают ему?
- Черный опал, сударыня? - переспросил ювелир. - Черный благородный опал – гальтарский символ изменчивого Рока. Мориск-убийца среди камней. Обычно драгоценные камни приносят вред человеку, их укравшему, или человеку, направившему их силу во зло. Но черный опал раздавит любого, кого сможет раздавить. Чтобы носить черный опал, нужно быть хозяином своей судьбы, но для человека, сумевшего его укротить, он совершит невозможное.
- Орден – ваша работа! – догадалась графиня.
- И я ею горжусь.
- А вы не боялись, что Альдо Ракан с помощью черных опалов «совершит невозможное»? – лукаво спросила Арлетта. Уверенность молодого ювелира в магических свойствах камней была так велика, что его так и хотелось поддразнить. – Мне называли совершенно баснословную сумму. Признайтесь, сколько господин в белых штанах переплатил?
- Ни единого суана, сударыня. Крупные опалы – большая редкость, а там вдобавок все камни вырезаны из одного куска породы. Сумей Альдо Ракан их укротить – был бы как Франциск Великий. Только он таким не был.
- А Ричард Окделл? Орден теперь у него.
Гишфорд пожал плечами.
- Герцог Окделл был хорошим клиентом. Он мог не только объяснить, чего он хочет, но и нарисовать – для ювелира это большая удача. Он был щедр и никогда не торопил с работой.
- Он верил в любую чушь, какую ему повесит на уши его любимый анакс. Копия почти святого Эгмонта, мечтавшего стать вторым святым Аланом.
- Я олларианец и, разумеется, не считаю эориев потомками демонов, - осторожно сказал ювелир, - но я слышал, что все Повелители очень похожи на своих предков и внешне, и характером. Неудивительно, что нынешний Повелитель Скал похож на отца и на герцога Алана. И потом: «Тверд и незыблем» - что это, как не вызов изменчивой судьбе? Все-таки, недаром опал считают камнем Скал.
- Вы хотите сказать, камнем Волн? – удивилась Арлетта.
- Распространенное заблуждение. Опалы любят воду. Сьентифики утверждают, что изменение цвета и исчезновение сияния опалов связано с потерей влаги. И именно водой я попытаюсь возродить ваше колье. Но дело в том, что Волны – это Юг и Лето, а не вода.
- А опал не любит солнечный свет.
- Как и положено камню Полуночи, камню Зимы. К тому же, в старину говорили: Волны помнят, а Скалы знают. Опалы дают знание.
- Тому, кто сможет его взять.
Разглядеть в ворохе желанных видений.
- Да, сударыня.
Из этого действительно выйдет отличная притча.
- Весна, Лето, Осень, Зима. Юность, молодость, зрелость и старость.
То, что знают старики, для молодых – чужая память, а для юных – глупая сказка. Они нарушают правила и творят невозможное. Старики надеются, а юность делает. Про Рудольфа и Росио – пожалуй, грубовато, а вот про Талигойю и Талиг – в самый раз.
- Ветер, Волны, Молнии и Скалы, - кивнул Гишфорд, – только вы немного не правы, сударыня. Скалы – не старость, бессмертным старость неведома. Скалы – сон, предшествующий рождению.
Вечный Охотник засыпает зрелым мужем, а просыпается самоуверенным юнцом? За время сна в погоне за призрачными миражами растеряв память? Забывший и врагов, и друзей, свободный ото всех долгов.
Нет, не то.
Зимой кажется, что можно каждый день жить с чистого листа, но весной снег тает, обнажая всю скопившуюся за зиму грязь. Нельзя жить снами, нельзя забывать долги. Нельзя быть мерзавцем и думать, будто тебе за это ничего не будет.
Это будет ее лучшая притча.
Графиня бы с удовольствием продолжила оказавшийся таким вдохновляющим разговор, но в лавке неожиданно появился Карваль. Маленький генерал явно желал переговорить с Гишфордом с глазу на глаз, но Рафиано, когда хотели, могли по неспособности понимать намеки любому Окделлу фору дать.
- Вы очень кстати, - сказала Арлетта Карвалю, – мы как раз обсуждали свойства камней. Герцог Эпинэ рассказывал, горожане преподнесли вам цепь с рубинами в благодарность за ваше участие в их судьбе. Мастер Мэтью, а какие свойства у рубинов?
- Рубины, сударыня, - начал молодой ювелир, откровенно довольный, что его не бросили на растерзание генералу, - издавна считаются защитниками от лживых и неверных друзей.
- Позволю себе прервать вашу ученую беседу, - вмешался Карваль. – Тем более, что мое дело к господину Гишфорду не займет много времени.
- Мы вас внимательно слушаем, - заверила Арлетта.
- Мэтью Гишфорд, стало известно, что вчера вы приходили в дом герцога Алва и выплатили слугам Окделла жалование за два месяца.
- Да, это так.
- Кроме того, вы явились в казармы и выдали деньги солдатам, сопровождавшим Окделла в Надор.
- Сущую мелочь.
- Кроме того, вы были у портного, краснодеревщика, зеленщика…
- Господин Карваль, - перебил ювелир, - я помню, где я был вчера.
- В таком случае, возможно, вы помните и причину вашей щедрости?
- Дело в том, господин Карваль, что нет ничего проще, чем быть щедрым за чужой счет.
А Гишфорд Карваля не любит.
- Вы раздавали чужие деньги?
- Это были деньги герцога Окделла.
Вот так-так!
- Вы встречались с герцогом Окделлом? – резко спросил Карваль.
- Вчера утром мне передали шесть тысяч таллов и просьбу оплатить из этой суммы долги герцога Окделла, а остаток употребить на любое богоугодное дело по моему выбору.
- И вы?
- Нанес визит домоправительнице герцога госпоже Крэбстон, и она любезно снабдила меня списком. Во-первых, жалование слугам за текущий месяц, поскольку они отработали его почти целиком, а господин герцог из-за четырех дней никогда бы не стал крохоборствовать. Кроме того, госпожа Крэбстон представила убедительные доводы в пользу того, что в данных обстоятельствах можно считать всех слуг уволенными без нареканий со стороны хозяина, а значит, было бы справедливо заплатить им и за следующий месяц. Во-вторых, хотя жалование надорской гвардии теперь платит корона, герцог Окделл всегда награждал солдат, выполнявших его личные поручения. Примерную сумму я узнал у полковника Блора.
- И тоже выплатили.
- Разумеется. В-третьих, я оплатил неоплаченные товары, о которых узнал от госпожи Крэбстон. На все это ушло семьсот двадцать пять таллов – я счел возможным, раз уж мне выпала честь вносить плату от имени господина герцога, суаны не считать.
- И сколько господин герцог «был должен» вам? – издевательски спросил Карваль.
- Нисколько. Мне господин герцог всегда платил вперед. Таким образом, остаток составил пять тысяч двести семьдесят пять таллов, и я передал их настоятелю храма Святой Октавии. Это в-четвертых. Господин герцог был эсператистом, но кардинал Левий мне неизвестен, а отец Джозеф много лет помогает вдовам и сиротам.
- И, надо полагать, он запомнил столь щедрого жертвователя?
- Он записал, господин Карваль. Олларианская церковь хорошо считает – согласно заветам своего основателя.
- Последний вопрос: кто передал вам деньги? Шесть тысяч – сумма немалая.
- Она сказала, что ее называют Тишь.
Карваль недоверчиво прищурился:
- Женщина по имени Тишь принесла вам шесть тысяч таллов, сказала, что это от Окделла, и вы поверили?
- А зачем ей лгать?
- Благодарю за беседу, мастер Гишфорд. Сударыня.
Разъяренный Карваль вышел вон. Эмиль бы на его месте сделал так же. Лионель бы продолжил расспросы. Не могла же одинокая женщина прийти с мешком золота! Росио для таких целей возил сапфиры. А Тишь – какое странное имя! – наверняка принесла какое-то из принадлежавших Окделлу украшений. Может, из тех, что Окделл заказывал у Гишфорда, потому ювелир так уверен в том, от кого оно. Увы, день спустя эту «Тишь» сумели бы разыскать разве что кэналлийцы Хуана. Но не так уж это важно. Важно другое.
- Не знала, что в Олларии все еще отпускают в долг, - сдержанно заметила графиня.
- Герцог Окделл всегда платил в срок. Герцогу Эпинэ в долг уже не дают – слишком много должен.
- Герцог Эпинэ старается для города, а Окделл… - Арлетта удержала рвущиеся на язык слова. Здесь надо по-другому. – Вы сами сказали, что легко быть щедрым за чужой счет. Окделл проедал имущество Рокэ Алвы. Но ему в долг дают, а герцогу Эпинэ, который ради горожан ночей не спит – нет! Каждый раз поражаюсь людской неблагодарности.
- Неблагодарности?! – рассвирепел тощий ювелир. – Я был среди заложников, сударыня, меня должны были казнить в один день с королем! Я прекрасно помню, кому я обязан жизнью! Герцог Алва спасал короля, но нас он тоже спас. Мы встали перед ним на колени, потому что в тот миг это было единственное, что мы могли для него сделать. Но если бы потом, если сейчас, если в будущем Первому маршалу понадобится моя помощь – я все сделаю. Я помню! И я помню, кто в тот день командовал казнью и кто охранял эшафот. Люра, Эпинэ и Придд. Одного герцог Алва убил, второго сделал маршалом, третьего – полковником. Я понимаю, что дела Повелителей – не мое дело, но испытывать благодарность к вовремя предавшим – увольте. Из тех, кто пришел с узурпатором, только Окделл с ним простился после смерти. Может, Окделл и верит в иллюзии, но он верен до конца.
А этот человек верит в то, что говорит. Об этом точно надо писать притчу. Не сейчас, когда ярость затмевает разум. Потом.
Что ж, между Колиньярами, обличавшими Веннена, и притчей о борове прошел год. Придет время и для истории о благородном… ызаржонке. Верном до конца, само собой разумеется.
UPD 27.01 читать дальше
- Веннен – неподходящее чтение для юной девушки, - почти пропел Колин, старательно подражая Урсуле Колиньяр. – Брехня! Дидерих неподходящее чтение для юной девушки. В каждой четвертой пьесе кто-нибудь из дома сбегает.
- А у Веннена каждый второй сонет про тайную страсть, - добродушно заметил Гобарт. Конечно, это не его сестра спит за стенкой в обнимку с кое-как подогнанной по размеру кирасой!
- Тайной страсти нож под ребра и в овраг, а жениху на свадьбе гидор пополам с игристым, чтоб наверняка. И никто ничего не узнает! А какой жених поверит, что девушка из дома сбежала, потому что старая тетка стала на себя непохожа?
- Я б поверил, - серьезно ответил артиллерист. – В эту зиму много кто стал на себя не похож.
- Она осенью сбежала.
- А может, в Барсине раньше началось? Помните порученца их полковника? Пса с таким взглядом я б пристрелил, не дожидаясь, пока кидаться начнет.
- Я тоже, - неохотно согласился Колин. Порученца того через день после Доры южане убили – утверждали, что он кинулся на них, будто бесом одержимый, и, похоже, в кои-то веки не врали. Но репутацию сестры рассказами о взбесившихся барсинцах не спасешь, да и троюродная тетка – какая-никакая, а родня.
К дальней родственнице Колин сестру пять лет назад сам отвез – не хотел, чтобы Белла росла в нищем Надоре, где воюют десять месяцев в году. Две трети жалования старухе отдавал, ментора хорошего нашел даже раньше, чем дворянство получил – и вот что из этого вышло. Как же он теперь Окделла понимал! Как сестру в своих обносках увидел, первая мысль была: в монастырь, чтоб ценила то, что для нее делают. А самое смешное, что именно Окделл за девчонку вступился. «Я уверен, у эрэа были весомые причины поступить так, как она поступила»! А когда герцог сестру «эрэа» зовет, поневоле язык прикусываешь. И начинаешь думать, что не все так плохо, как кажется. Тем более, что в алатском бархате и на чистокровной мориске Арабелла смотрелась настоящей аристократкой, обращение со стороны Окделла и Лоу было безукоризненным, а солдаты даже лишнего взгляда себе не позволяли.
К вечеру они наконец-то догнали Гобарта, ночью подоспела сделавшая круг до Тарники первая рота, удачно перехватившая гонца королевы к Ноймаринену, а потом отряды стали прибывать каждый час. Около полудня маленькая армия свернула на Старую Королевскую дорогу и через три часа стала лагерем в брошенном поместье в пяти хорнах от Кольца. Дезертировали меньше двадцати человек, проспоривший по такому случаю золотое кольцо Тондер светился от счастья, все чего-то хотели срочно и немедленно, интендант надорской гвардии и интендант артиллеристов хором требовали одного из них упразднить, а лучше - повесить, а на утро предстоял бой. Но к вечеру все угомонились и Гобарт спросил о «попутчиках». Колин начал рассказывать – и вот тут-то ему стало страшно.
Несчастный старший брат поболтал в кружке остатки вина.
- Ладно, ко мне она в Олларии не пошла, потому что испугалась, что обратно отправлю, но зачем она пошла работать в трактир?! Самый близкий к казармам, как нарочно.
- А кто ее там видел? Про герцогиню Айрис тоже говорили, что от матушки сбежала и в Алву по уши влюблена, а от женихов отбою не было. И Манрик, и Ларак, и Эпинэ.
- На такую родословную всегда охотники найдутся. Что дочь Эгмонта в доме Ворона живет – так может Повелители на Изломе помирились. А дочку Арамоны тюфяк Фердинанд красивой назвал – мигом Манон Арли вспомнили.
- Когда компаньонка ярче госпожи одета, тяжело сплетен избежать.
- Ей королева велела алое носить, - вступился за девушку Колин.
- Женские свары, – поморщился убежденный холостяк. – А на вашей сестре еще Лоу, может, женится. Баронессой будет.
- Безземельной.
- Нет, у них как раз замок на острове как был, так и остался. А вот в Гобарте весной на лодке плавать можно – от колокольни до надвратной башни. Если она еще стоит. Отец нас с братьями в детстве возил, показывал.
- Вы четыреста лет помните, - с завистью произнес первый в роду Уэйдов дворянин.
- Рады бы забыть, да налог платить надо. Родовое гнездо. Остальное еще дед подарил, сразу, как Диомид указом разродился.
- И какой чудак надел в Ренквахе принял? За который налоги дерут?
Гобарт кивнул в сторону двери. Ясно – Окделлы. Благородно, конечно, но глупо.
С другой стороны, не повезло регенту, кто бы он ни был. В талигойской казне ветер свищет, но мятежников из Эпинэ и мятежников из Придды простили, а у мятежников из Надора взять при всем желании нечего. Значит, горе Манрикам и Колиньярам. До Колиньяра Колину дела не было, а Манрик сам виноват: зарвался. Краденные камни всегда приносят горе, а господин тессорий замахнулся на парочку горных хребтов. Вздумал повторить успех Гвидо Ларака, ставшего на прошлом Изломе надорским герцогом. Но круг спустя мстительные Надоры уничтожили потомков удачливого наемника, а значит, дойдет черед и до Олларов.
Ради двух Лараков сгинули город и замок Повелителей Скал. Эдак впору всем Надором умолять горы простить давно покойного бастарда. Страшная все-таки штука – месть. Одна война агмов с варитами чего стоит. Притащили свою вражду из Седых земель, словно заразу какую, и не видят, как она их жрет, будто разума от ненависти лишились. Ну да беды севера – не его беды. Они едут на юг. Тем, кто за одну осень умудрился побывать подручными у Манрика, Колиньяра и Ракана, в Талиге делать нечего. А уж Окделлам в Талиге делать нечего тем более. Герцог Окделл, как и положено Человеку Чести, направляется в Агарис.
Если подумать, Агарис даже лучше Гайифы. Мориски оттуда уже убрались, значит, меньше вероятность, что наемников кинут в мясорубку. Зато можно купить дом и нанять благочестивую вдову для надзора за сестрой. Кстати, под предводительством Окделла они будут не наемники, а союзники: доблестные ревнители веры, до которых дошел ужасный слух о разорении Святого города. И даже деньги, спасибо Алве, есть, так что можно на первых порах радеть за веру бескорыстно.
Не будь с Окделлом Лоу, Колин бы даже раздумывать не стал. Но Лоу был. А еще была Белла. Отпустить ее с этими двумя невозможно. Тащить с собой – едва ли не хуже. Отправить опять к тетке – Карваль найдет. Вдобавок, Колин был на родственницу обижен: за полгода так и не призналась, что подопечная сбежала. Хотя сестра, конечно, тоже хороша. И он дурак – ни разу не навестил. Не хотелось к семье внимания привлекать, но мог бы извернуться!
Может, и хорошо, что не знал про побег – искать в «Озерной деве» никогда бы не догадался, только бы с ума от беспокойства сошел. О том, что было бы, не нащупай он вдруг за пазухой орден Найери – хотя точно в сумку убирал! – даже думать не хотелось. Но что теперь делать, что?!
В дверь постучали. Поздним гостем оказался герцог.
- Господин Уэйд, мне нужно с вами поговорить.
- Я внизу подожду, - предложил Гобарт. Золото, а не человек. И как сумел с Савиньяком разругаться? Да так, что старший Олень, про расчетливость которого анекдоты ходили, лучших артиллеристов Северной армии в Кадану не взял – Люра оставил.
- Не стоит беспокоиться, - возразил Окделл, - мы можем пойти ко мне.
Значит, говорить хочет Лоу. Хорошо барон устроился – целый герцог на посылках.
Выглядел Ястреб скверно. Он и так-то узколицым был – как и положено вассалу Рокслеев – а сейчас скулы как у черепа выпирали. Но взгляд все такой же тяжелый. И разговор, похоже, будет не из легких.
- Садитесь, господин Уэйд, - вежливо предложил герцог. – Вина?
- Благодарю, нет. – Колин уселся напротив барона. Окделл без малейшего недовольства сел спиной к двери.
- Завтра рано вставать, - согласился Лоу.
Задолго до рассвета. И тем не менее барон и герцог тратят вечер на разговор с навозником. Приятно иметь свою армию! И надо постараться, чтобы армия так его и осталась.
- О чем вы хотели со мной говорить? – прямо спросил Колин. Люра, сколько он помнил, всегда сразу выкладывал карты на стол, и в накладе обычно не оставался.
- О вашей сестре, - твердо сказал Окделл.
Леворукий и все его кошки! Он еще чего-то не знает?
- У нас хорошие новости, - без тени усмешки сообщил Лоу. – Похоже, господин Жуанвиль оказался куда догадливее нас, поэтому Арабелле было запрещено показываться внизу, а я был с осени их единственным постояльцем. Вдобавок, я и эрэа появились в трактире одновременно.
- Вы предлагаете сделать вид, будто Арабелла была в трактире с вами?
- То, что под видом моего пажа в покои королевы проникла девушка, Карваль раскопает быстро. О том, что это ваша сестра, в конце концов тоже узнают. В свете того, что вы любезно предложили помочь нам покинуть Кольцо Эрнани, почему бы не сделать вид, будто мы были заодно с самого начала?
- Но чем это поможет репутации сестры?
- Надора… - Окделл запнулся, откашлялся и продолжил нарочито деловым тоном: - Замка Надор больше нет. Если мы скажем, что после смерти родителей Арабелла Уэйд жила в Надоре в качестве компаньонки Айрис, эти слова будет некому опровергнуть.
Кроме барсинцев, видевших Беллу в доме тетки. Впрочем, тетя Агнесс была замкнутой домоседкой и на Дидериха сестра налегла явно не от избытка общения. И в любом случае это будет слово мещан против слова Повелителя Скал. Вот только…
- Всем известно, что Айрис Окделл дружила с Селиной Арамона. Мало кто поверит, что герцогиня не сблизилась так же с ее предшественницей, а потом ни разу не упомянула надорскую подругу.
- Всем известно, что Айрис Окделл пошла против семьи, - жестко ответил Лоу. – Вполне естественно, что она вычеркнула из жизни подругу, пытавшуюся ее образумить. По тому, как вела себя Айрис, и что Арабелле хватило духу проникнуть во дворец в мужском платье – две столь решительные юные особы могли не на шутку разругаться.
Белла начитана, а недостаток манер можно списать на общение с Айрис Окделл. Прикрыть безответственную выходку сестры непоколебимым авторитетом вдовы почти святого Эгмонта – отличный план.
Колин вздохнул:
- Арабелла не подтвердит дружбу с герцогиней Айрис, если ее об этом спросят. Она не умеет лгать.
- Учитывая «славу» герцогини Айрис, - усмехнулся барон, - это сочтут всего лишь доказательством ссоры. Их поведение во многом схоже, а любое сходство с Айрис – свидетельство, что Арабелла воспитанница вдовствующей герцогини. А значит, в Олларии ваша сестра находилась с вашего ведома, с разрешения герцогини Мирабеллы и под моей опекой.
А любого, кто в этом усомнится вслух – убивать на дуэли. Но мало кто будет сомневаться: Повелительница Скал первому жениху дала от ворот поворот из-за сущей ерунды, и с тех пор стала только строже. Ее имя - твердая гарантия, что все было прилично. Правда, сам Колин тогда получается верным приверженцем если не Раканов, то Окделлов? Репутация человека благородного лишней не бывает, а тех, кто из-за этого запишет его в наивные мечтатели – этих бедняг он сам разочарует. Когда сочтет нужным.
- Благодарю, монсеньор, имя вашей матушки – лучшая защита для сестры.
И будем надеяться, что герцогиня не явится из Рассвета, дабы изобличить лжецов.
- Мне следовало сразу догадаться, что Арабелла не может быть служанкой, - повинился Окделл. – Вам очень повезло с сестрой.
- Вы слишком добры.
- И я рад, что вам хватило проницательности раскусить Катарину Оллар.
Однако! Тем временем Окделл продолжал:
- Я понимаю, что, присягнув ей как королеве, потерял право приказывать надорской гвардии, но я рад, что надорская гвардия под вашим командованием выбрала дорогу Чести. И я вновь предлагаю вам обращаться друг к другу по имени.
Колин посмотрел на Лоу, надеясь, что у него не слишком ошарашенный вид. Окделл соображает, на каком он свете, и понимает ли барон, что с такой наивностью мальчишка очень быстро угодит в Рассвет? Решил роль Штанцлера на себя примерить?
А если можно Лоу, почему нельзя Колину? Офицеры лишнего не ляпнут, а с рядовыми герцог, слава Создателю, не панибратствует.
- Вы согласны, Николас? – с вдохновенным лицом спросил Окделл. Ах да, он и впрямь затянул с ответом.
- Сочту за честь, Ричард.
Лоу страдальчески вздохнул.
- Эр Эдвард? – тут же встревожился герцог.
- Не стоит беспокоиться, - процедил барон.
Ну, не стоит – так не стоит, хотя Колин бы на его месте, конечно, побеспокоился. Но если Лоу не стремится раскрыть сыну эра глаза, то ему это тем более ни к чему. Герцог считает Колина рыцарем Чести? Этой версии и будет придерживаться. И, между прочим, ему тоже есть, что рассказать.
- К слову о «наших совместных» действиях. Ричард, перед тем, как покинуть Олларию, я счел необходимым забрать из вашего дома все бумаги.
- Там было что-то ценное? – осведомился Лоу.
- Все ценное еще Кракл выгреб, - неприязненно сообщил Окделл.
- Там могло оказаться ваше письмо с последней волей или с объяснением причин отъезда, - не моргнув глазом, соврал Колин. – Я взял на себя смелость просмотреть ваши бумаги, чтобы гарантировать, что эти письма дойдут до адресата, а все остальное будет уничтожено и не достанется вашим недоброжелателям. Но там были лишь соболезнования по случаю гибели ваших родных и триолет.
- Триолет? – Окделл нахмурился. – Чей?
- Почерк был ваш. Он начинался… точно: «Обвала грохот не вписать в размер».
Герцог медленно кивнул.
- Да, было. Писал ответ Левию, и вдруг подумалось. Сожалею, что вам пришлось читать этот бред.
- Я счел возможным отправить триолет герцогу Эпинэ. Из Кортны. Мне показалось, что это запутает ваших врагов, и что любая путаница будет вам на пользу.
- Недописанная чушь! - с ужасом произнес Окделл.
- Они головы сломают, пытаясь понять, что вы хотели им сказать, - заверил Колин.
- Триолет вообще о чем? – спросил Лоу.
- О бездне, - неуверенно сказал Окделл.
- Об Алве, - высказал свою версию Колин.
- Алва в бездне? – хмыкнул барон.
- Лишь бы не в Эпинэ, - поделился надеждой Колин.
- Королева сказала, что он отправился на помощь фок Варзов, - напомнил Окделл.
- Последнее письмо пришло через Валмона.
- Опять солгала?!
- Скорее, не знала.
- Значит, юг, - задумчиво проговорил Лоу. – Или Бордон, или Гайифа.
- Или Агария? – возразил Колин.
- У его величества Антония быстрая память. Он успеет вспомнить о пламенной любви к Талигу раньше, чем Алва въедет в Этамис.
- Трус, - припечатал Окделл.
- Кажется, Альдо Ракан планировал отдать Дриксен Марагону?
- Но Альдо был… - герцог запнулся.
- Политик. Как только гайифцы разберутся с морисками, Антоний вспомнит, что он эсператист.
А гайифцы с морисками разберутся – если только Алва родичам не поможет. Тем более, что Бордон ему на один зуб.
Определенно, Агарис гораздо привлекательнее. Едва ли Алву заинтересует уже разбитый враг.
Вечер у Коко был бы даже хорош, кабы не очередная перепалка Марианны с Салиганом. Марианна звала его другом, но Иноходец такой дружбы не понимал. Что это за дружба, когда укусить друг друга стараются побольнее?
Наконец великосветский неряха поднял руки, признавая поражение, и тут же нашел новую цель для своих атак.
- Вы слышали, что Окделл учудил? – вальяжно спросил он у Робера.
Этот-то откуда про покушение знает?
- И что совершил Ричард? – невозмутимо поинтересовался Мевен.
- Купил белого коня. Беднягу месяц продать не могли – сумасшедшая старуха за него десять тысяч просила.
- Мориск или линарец? – уточнил Робер, стараясь скрыть облегчение. Дикон, похоже, уже не знал, чем еще Катари впечатлить.
- Кляча, - с удовольствием припечатал Салиган. – Ну, вы же знаете этих надорских жеребчиков: грива редкая, хвост облезлый, уши самую малость короче ослиных и вдобавок любого осла переупрямят.
Робер знал. Отец дважды дарил Эгмонту полуморисков, но Повелитель Скал отдавал их порученцам, а сам упрямо ездил на надорце. Впрочем, если забыть непритязательный вид, на торских тропах короткохвостый Уголь даже чистокровных морисков обгонял – просто чуял, куда надо ногу ставить. И вынослив был, и хозяину верен не меньше Моро.
Два вороных коня, обоих застрелили.
- Надорцы довольно резвы, - дипломатично заметил Мевен. – Но надорца, за которого бы стоило отдать такие деньги, я вообразить не могу.
- А ведь в прошлом именно столько они и стоили, - неожиданно вступил в разговор Коко. – На всех гальтарских барельефах у лошадей вождей и героев очень характерные стати. То, что сейчас кажется уродливым, было для предков воплощением красоты и благородства.
- Те надорцы, кого я видел, были сильны и выносливы. И ход у них плавный, - припомнив, добавил Робер. – Вероятно, когда в Золотых землях не знали морисков…
- Знали, дорогой герцог, именно что знали! При Раканах кэналлийцы были нечастыми гостями в Кабитэле, но весенний турнир посещали исправно. Первый мориск, на нем победивший, принадлежал Рамиро-младшему, а до того лошади из Надора неизменно приходили первыми. Но потом побеждали только мориски, а надорцы перестали участвовать в турнире. Эдвард Окделл – дед нынешнего герцога – считал, что при Франциске Великом Лучшие Люди пересели с надорцев на морисков в угоду королю и его пасынку.
- Но мориски быстрее! – возмутился Робер.
- А это он объяснял тем, что лучшие племенные лошади погибли, когда в начале Круга Ренкваха поглотила Старый Надор, а в лесах разводить лошадей несколько проблематично. Но он верил, что при правильном подходе породу можно восстановить в былом блеске, как лучших лошадей Кэртианы.
- И их опять сочтут самыми красивыми? – усмехнулась Марианна.
- Не думаю, что герцога Эдварда волновали столь зыбкие материи. Тессории бывшими не бывают.
Окделл – тессорий. Даже не верится, что так было. А ведь недавно было – при Алисе. А маленький барон продолжал:
- Он даже землю для этого в Южном Надоре купил и назвал «Новый Хотблад».
Окделл, покупающий поместье, потому что ему втемяшилось разводить лошадей? Так вот почему Эгмонт в наследство одни долги получил. А уж каково при таком тессории Талигу жилось – и говорить нечего. Эпинэ повезло: если Валмон берется за четыре года и на деньги Алва привести все в порядок, значит так и будет. А Надор с его землетрясениями разве что Манрику на шею повесить. Этот бывший тессорий деньги считать умеет.
Одно хорошо: деньги теперь есть у Олларии. Опять благодаря Алве. Под залог усыпанных камнями золотых кубков негоцианты расщедрились.
Падает бронзовый кувшин с зигзагами молний на боках, разлетается глиняными черепками. За спиной синеглазой женщины величаво догорает закат.
- Кэртиана звала Рассвет, Кэртиана молила Полдень, Кэртиана смотрела в Закат и ждала, долго ждала. Сколько можно ждать? Может ли спасение родиться из гибели? Пусть придет Полночь.
- Герцог, неужели я такой плохой рассказчик?
Робер вздрогнул всем телом, приходя в себя. Уснул за столом, надо же.
- Простите, барон, тяжелый день, - за которым будет еще много тяжелых дней.
Он устал. Его дело – город. А синеглазая со своими загадками пусть снится Придду. Или учится говорить по-человечески.
UPD 01.02 читать дальше
Как всякая добропорядочная «сова», вставать затемно Колин не любил, но иногда приходилось. Кэналлийцы, не иначе, как с помощью Леворукого, заперли Кольцо Эрнани наглухо. Разведчики под видом беженцев прошли от Нерси до Ларитана – даже одиночке не проскочить. Везде одна песня: ступай назад, пока не пристрелили. Приблизиться – и то к себе не дают! Как обозы перегружают – комедия, но смеяться не хочется, потому что все, что им остается – прорываться силой. Старая Барсина подходила для этого идеально: из-за дурной славы местность малолюдна, вряд ли ее караулит большой отряд. Заставы на трактах наверняка уже получили предупреждение из Олларии, а тут – если только Леворукий лично на ухо шепнет.
Хорошо, что кругом овраги и мелколесье. Плохо, что Гобарт без пушек. На прорыв пойдет вторая рота, но командовать атакой придется лично – он в Олларии с каждым солдатом переговорил, пусть увидят, что Николас Уэйд слово держит.
После смерти Ракана королевской охране спешно пошили «сорочьи» мундиры, но Колин был сторонником единообразия и перед боем надел черную с золотом «надорскую» форму. А офицеры расстарались заранее (манриковская школа!) и осчастливили самозваного командира соответствующей новому чину перевязью.
Как там у Людей Чести: «древней кровью вечер ал»? Люра был маршалом Талигойи, но умер в черно-белом мундире маршала Талига с алой перевязью верного рыцаря супруги того самого короля, которого собирался казнить. Окделл очень хотел добавить к форме своего полка цвета своей дамы, но ставший вдруг суеверным Нокс заявил, что тоже когда-то читал Павсания и точно помнит, что в Золотой Анаксии смешение цветов Великих Домов не допускалось. Будь хоть малейший шанс увидеть Карваля в розовом, Колин бы рискнул хорошим отношением командира и посоветовал герцогу обратиться к Альдо Первому с предложением ввести новый обычай, но, к сожалению, урготская ласточка любила розовый цвет просто так, без связи с геральдикой. Так что перевязь в руках Колина была багряной, а не алой, но как не вспомнить «перевязь Люра»?
А еще вспоминалась усмешка тогда еще полковника, когда он отдавал Колину офицерский патент: «Поздравляю, Николас, теперь вас не повесят». На самом деле случалось, что и дворян вешали, но в тот момент о таком не думалось. Море казалось по колено, чего уж там. Служба у Люра, покровительство тессория – голова кружилась от открывающихся перспектив.
Что ж, перспективы есть и сейчас. А кому суждено быть повешенным – того не зарубят.
Багряная лента перечеркнула черный мундир.
В коридоре Колин столкнулся нос к носу с выходящим из своей комнаты Окделлом. При виде того, как он одет, глаза мальчишки загорелись восторгом.
- Вам идет, господин полковник.
Колин строго по уставу склонил голову, щелкнул каблуками.
- Монсеньор, надорская гвардия имеет честь сопровождать вас в Агарис.
Само собой разумеется, восторг герцога продлился ровно до того момента, как он узнал, что не будет участвовать в бою. И дело даже не в том, что Колин не верил в его дорамский опыт: если здесь не выйдет, Гобарт попытается уйти в Надор, а там без помощи Лоу никак. А значит, Окделл обязательно должен уцелеть. Лоу будет при Гобарте, а Окделл поедет с Арабеллой. Так Тондеру не придется ломать голову, кого охранять важнее.
На дорогу выбрались за час до рассвета. Ехали шагом. Птицы орали на разные голоса. Тополя казались колоннами.
Тополя посадили, чтобы обезопасить дорогу от заведшейся в Старой Барсине нечисти. Двести лет было запрещено заходить за их ряд. Алва своих подданных так запугал, что они даже разведчиков внутрь Кольца не посылали. Почему же объехать их заставы никак ни у кого не получается?
Колин ехал с Окделлом стремя в стремя, Гобарт и взявший Лоу теньент – по бокам от них. Белый конь герцога скользил, будто не чувствуя двойной ноши. Через хорну одни продолжат путь на встречу с кэналлийцами, другие останутся ждать исхода.
Пятьсот всадников, почти тысяча лошадей – насколько они растянулись в серых, как сутана Левия, сумерках? Обсаженная тополями дорога похожа на ущелье. Не думать о ловушке невозможно.
Колин очнулся и понял, что они остановились, замерли, застыли в невозможной для предрассветного леса тишине. Молчали птицы, молчали люди, лошади – все. Что-то должно случиться.
Бишоп разразился бранью, и Колин с облегчением выдохнул.
- Сержант, здесь дама! – прорычал Гобарт.
- Дорита! – радостно воскликнула Белла.
На руке Лоу сидел ястреб-перепелятник. Именно эта внезапно появившаяся кроха и была причиной неприличной тирады.
- Дорита, умница, нашлась! – ворковала сестра.
- Лэйелитэ! – пронзительно крикнул ястреб. Вот кто всех птиц распугал, и никакой мистики.
«Лэйелитэ». Похоже на странное восклицание Эпинэ. Кто кому подражает?
Что за бред!
Ястреб медленно, будто красуясь, вспорхнул с руки, подлетел к придорожным кустам, вернулся. Резкий крик – даже окрик! – и еще один медленный круг.
- Надо проверить, что там, - предложил Лоу.
- Мышь в кусты уронила, - тихо проворчал Бишоп и едва успел прикрыть лицо от маленькой фурии.
- Дорита, как не стыдно! – укорила Белла.
- Хорошее имя для надорской птицы, - не удержался Колин.
- У нее характер плохой, - отозвался Лоу.
Ястреб заложил еще один круг, уже не скупясь на брань.
С топотом примчался теньент из четвертой роты. Его капитан желал знать, почему все стоят, как идиоты.
На редкость точное описание ситуации.
- Чард, проверьте, что госпожа Дорита желает нам показать.
Чард спешился, осторожно приблизился к краю дороги, нырнул в кусты. Дорита за ним.
- Часто с ней такое? – спросил Колин.
- Первый раз, - задумчиво ответил Лоу.
Вернулся Чард.
- Там дорога. Старая, но проехать можно.
Дорога здесь может быть только одна – к руинам Адриановой обители, бывшей резиденции ордена Славы. Выходит, они сейчас на развилке стоят.
- Ладно, едем дальше.
Лицо обдает ветром.
- Лэйелитэ! – чуть не на ухо, тварь!
- Она хочет, чтобы мы ехали по той дороге, - констатировал Лоу.
- Разрешите мне сказать, - вмешался Чард.
- Говорите, - распорядился молчавший до того Окделл.
- Ястреб – птица святой Элисон. Она его заблудившимся посылает.
- Дорита меня во дворце к монсеньору привела, - похвасталась Белла. – Она умница!
Бишоп помалкивал, но едва ли поверья висельников отличаются от баек контрабандистов: звери и птицы чуют нечисть лучше людей, но если зверем закатная тварь обернуться может, то птицей – никогда.
И уж лучше оставить полк в руинах, где можно обороняться, чем растянутым по этой дороге.
- Надо ехать, - произнес Окделл.
Надо решать.
- Мы поедем по старой дороге. Создатель с нами.
Или с кэналлийцами.
Ночью Дик ни на минуту не сомкнул глаз: чужой ненавидящий взгляд, о котором он забыл за тревогами последних дней, вернулся и буквально вдавливал в постель. В какой-то миг он даже уступил слабости и окликнул мерно дышавшего Эдварда. Увы, Лоу не проснулся, а будить его по-настоящему Дик не решился.
«Плясунья-монахиня» - три четверти часа, «Пасынки Талига» - час, двойной венок сонетов Веннена, медленно и выразительно – полчаса. Сперва Дик боялся, что, как и в прошлую бессонную ночь, заявится Арамона, потом почти хотел этого – что угодно, лишь бы исчез взгляд. Явившемуся их будить порученцу Дик обрадовался, как должник – смерти кредитора. Уворованная радость, недостойная Человека Чести.
Зато теперь плавная поступь Севера навевала сон. Развалины Адриановой обители медленно выплывали из тумана. Брошенная крепость спала, тонула в тяжелом сне, не замечая приближающуюся армию.
Дик тряхнул головой, пытаясь прогнать сон. Нельзя спать, враг близко. Пронзительно крикнул ястреб, взмывая в сумрачное небо. Это плохой сон. И желание нарушить его нестерпимо.
Кони идут по дороге, выбивая песню для тех, кто умеет слышать. Камни устали ждать.
Кони убыстряют шаг. Рассвет близок. За рассвет стоит драться. За рассвет надо драться! Север срывается в галоп, Дик смеется от счастья.
Гневно рокочет разбуженная гроза, высматривая наглеца, нарушившего ее покой.
- Уходи, покуда цел, сын Лита!
- Без боя – не уйду!
Первая молния раскалывает небо и видит – наконец-то видит! – врага. Зеленый туман заволок округу, облепил стены. Шаг за шагом подобрался совсем близко.
- Спасибо, сын Лита!
Огненный молот бьет по каменной наковальне, выжигая зеленый мед.
- Больше не спрячешься, больше нас не обманешь!
Белый конь мчится по старой дороге. Грохочет гроза, но сердце стучит громче. Лэйе Литэ! Повелитель Скал счастлив. О, если бы скачка длилась вечно!
Грохочет гроза – провожая в долгий путь.
- Я помню, сын Лита! - Она остается, ее долг – беречь чашу Астрапа.
Старая Барсина позади. Позади перекрестье дорог с выщербленным обелиском – глупым камнем, ненавидящим своего владыку.
- Эномбрэдасоберано!
Глупцы – разве можно вставать на пути обвала? Редкие выстрелы гаснут в реве каменной реки. Разве можно остановить обвал?
Гулко дрожит земля, но это не конский топот. Поступь ночных коней легка, как лунные тени. Вспоминайте, поля Эпинэ, а не можете вспомнить – узнавайте заново боевую песню Скал!
Для обзоров
Дайри-магия - говорят, помогает)))
Фэндом: Отблески Этерны
Категория: Джен
Рейтинг: PG-13
Размер: Макси
Жанр: АУ
Статус: В процессе
Дисклеймер: Прав не имею, выгоды не извлекаю
Аннотация: Ричард бросился на Катарину с кинжалом - но не убил. Что будет дальше, при условии, что дело происходит в альтернативной окделлоцентричной Кэртиане, где у литтэнов есть головы, а у восстания Эгмонта - причины? Люди Чести всегда бегут в Агарис...
читать дальше
Глава 5
Оллария. Окрестности Старой Барсины
400 год К.С. 22-23-ий день Весенних Молний
1
Оллария. Окрестности Старой Барсины
400 год К.С. 22-23-ий день Весенних Молний
1
О Лаик Ли рассказывал лишь однажды – когда приехал в Сэ, чтобы сопровождать в Жеребячий загон малыша Арно – но рассказывал так, что Арлетта будто сама там побывала. Длинный серый дом посреди похожего на лес парка, пустые галереи, узкие лестницы, запирающиеся только снаружи каморки унаров, бесцветные слуги с повадками крыс. Наушничество и соглядатайство под маской придуманных великим королем обычаев. Ракана из писем Марселя до боли походила на увиденную глазами сына Лаик. На что похожа Оллария королевы-регента?
Уподобляться арамоновым прислужникам категорически не хотелось, еще меньше хотелось выставлять бесправным унаром впрягшегося в непосильный для него воз Иноходца, но Бертрам и Гектор ждали письма. Испорченное колье оказалось почти кстати.
Урожденная Рафиано поправила манжеты и уверенно вошла в лавку с двумя горделивыми сороками на вывеске. Кто восстановит колье лучше его создателя? И не вина графини, что уроженец вольного Фельпа собирает городские новости не хуже сороки и так же охотно ими делится. Но вместо остроносого мастера Арлетту встретил его тощий помощник – Мэтью Гишфорд.
- Мастер Бартолемью умер, - объяснил он.
Умер? Интонацию молодого ювелира понял бы даже Эмиль. Мастера убили! Белоштанный анакс уже два месяца горит в Закате, но только в пьесах любое горе заканчивается со смертью злодея. В жизни торжество справедливости убитых не воскрешает.
- Город нескоро оправится после этих событий, - задумчиво произнесла Арлетта.
Ювелир кивнул:
- Мне иногда кажется, сударыня, что именно тогда все и началось. Здесь убивали и грабили висельники, а фанатики в Старом городе просто убивали, но едва ли их жертвам было от того легче. А уж где соседи под шумок счеты сводили… - Гишфорд тяжело вздохнул.
Выходит, Бартолемью убили в Октавианскую ночь? Бедняга.
К счастью, вздыхал наследник погибшего недолго – мало что выглядит столь же неприятно, как вымученная скорбь.
- Сударыня, я обязан сообщить вам, что я не мастер Бартолемью – он был великим ювелиром, а мне еще многому предстоит научиться, – но если вы окажете мне доверие, я приложу всё своё старание, чтобы вы о том не пожалели. Вот образец моей работы, – и Гишфорд, будто триаду во вьехарроне, выложил на стол парные мужские кольца. Лаконичная золотая оправа подчеркивала природную красоту винно-красных звездчатых рубинов. При других обстоятельствах Арлетта обязательно бы купила их в подарок Ли – старший помещал портреты врагов в чудовищную рамочку с лебедями как раз потому, что терпеть не мог все эти бантики и розочки.
- У вас хороший вкус, мастер Мэтью, - похвалила графиня, - и вы не городите лишнего, чтобы похвастаться своим мастерством.
- Дядя учил меня, что лишняя деталь – всегда лишняя деталь, как бы искусно не была она выполнена, - скромно сказал молодой ювелир.
- А вот причина моего визита, - Арлетта протянула Гишфорду футляр с колье. Впрочем, даже если бы новый хозяин лавки не предъявил доказательства своего мастерства, она бы не стала искать другого ювелира: Савиньяки всегда давали людям шанс. А вот чем живет и дышит столица придется, похоже, выуживать из трескотни белошвеек.
- Работа мастера Бартолемью, - с уважением произнес Гишфорд, тщательно изучив колье. – Как жаль! Увы, с опалами такое бывает.
- Камни придется заменить?
- Если вам будет угодно, сударыня. Опалы изменили цвет и потеряли сияние, но трещин нет. Думаю, я смог бы вернуть им прежний вид. Но, разумеется, можно заменить опалы на рубины – с ними таких сюрпризов не будет.
- Мне говорили, опалы не любят пренебрежения и боятся солнечного света.
- Да, сударыня.
- Яркий свет, как и острый взгляд, безжалостен к несбыточным надеждам. – Из этого может выйти отличная притча.
- Не стоит так говорить о надежде! - запротестовал Гишфорд.
- Что проку в бесплодных мечтах? А самообман всегда опасен.
- Еще Иссерциал сказал: пока дышу – надеюсь, а Филон возразил ему: пока надеюсь - дышу. Но вы, сударыня, конечно, правы – опалы могут быть опасны и далеко не всякому стоит их носить.
- Как интересно!
Худенький ювелир польщено улыбнулся.
- Опалы очень разные и по-разному влияют на людей. Белый опал, - покопавшись в столе, мастер выложил на стол полупрозрачный камень с нежно-голубым сиянием, - облегчает страдания неизлечимых больных и даже продлевает им жизнь. Огненный, - солнечная капля с алыми отблесками, - помогает мечтателям, живущим в собственных грезах, а так же приносит удачу в игре. В вашем колье королевские опалы – как вот этот, - Арлетта залюбовалась невероятным камнем, у которого темно-красный центр был окружен ярко-зеленой каймой, - они дают успех и власть в обществе. В древности опалы были символом надежды. Считалось, что они обостряют интуицию и способствуют вдохновению, помогают раскрытию тайн и даже могут развить в человеке пророческий дар. Святой Иоанн назвал опал камнем любви, веры и сострадания. Святой Танкред писал, что наблюдение за игрой света на поверхности опала проясняет разум, святой Игнатий – что опалы способствуют доверию между людьми и дружественным отношениям. Святой Доминик полагал опал защитником чести. А вот святой Торквиний утверждал, что опалы внушают страх темноты и склоняют к чернокнижию, омрачают разум пустыми мечтами и всевозможными опасениями.
- Какой многогранный камень. А его вообще гранят? – Все когда-либо виденные графиней опалы были в форме кабошонов.
- Как правило, нет. Кабошон лучше раскрывает изменчивую игру света – почему, к слову, не гранят ройи и звездчатые сапфиры и рубины. К тому же, опал не слишком прочен, и это обязательно надо учитывать при выборе оправы. Все опалы изменчивы и капризны. Им свойственно рождать в людях обманчивые надежды. Тот, кто носит опалы, должен жить в мечтах, не стремясь осуществить свои грезы, или наоборот, должен обладать сильной волей и уметь отличать желаемое от действительного.
Орден Найери!
- Мастер, мне кажется, вы пропустили в своем рассказе черный опал. Какие магические свойства приписывают ему?
- Черный опал, сударыня? - переспросил ювелир. - Черный благородный опал – гальтарский символ изменчивого Рока. Мориск-убийца среди камней. Обычно драгоценные камни приносят вред человеку, их укравшему, или человеку, направившему их силу во зло. Но черный опал раздавит любого, кого сможет раздавить. Чтобы носить черный опал, нужно быть хозяином своей судьбы, но для человека, сумевшего его укротить, он совершит невозможное.
- Орден – ваша работа! – догадалась графиня.
- И я ею горжусь.
- А вы не боялись, что Альдо Ракан с помощью черных опалов «совершит невозможное»? – лукаво спросила Арлетта. Уверенность молодого ювелира в магических свойствах камней была так велика, что его так и хотелось поддразнить. – Мне называли совершенно баснословную сумму. Признайтесь, сколько господин в белых штанах переплатил?
- Ни единого суана, сударыня. Крупные опалы – большая редкость, а там вдобавок все камни вырезаны из одного куска породы. Сумей Альдо Ракан их укротить – был бы как Франциск Великий. Только он таким не был.
- А Ричард Окделл? Орден теперь у него.
Гишфорд пожал плечами.
- Герцог Окделл был хорошим клиентом. Он мог не только объяснить, чего он хочет, но и нарисовать – для ювелира это большая удача. Он был щедр и никогда не торопил с работой.
- Он верил в любую чушь, какую ему повесит на уши его любимый анакс. Копия почти святого Эгмонта, мечтавшего стать вторым святым Аланом.
- Я олларианец и, разумеется, не считаю эориев потомками демонов, - осторожно сказал ювелир, - но я слышал, что все Повелители очень похожи на своих предков и внешне, и характером. Неудивительно, что нынешний Повелитель Скал похож на отца и на герцога Алана. И потом: «Тверд и незыблем» - что это, как не вызов изменчивой судьбе? Все-таки, недаром опал считают камнем Скал.
- Вы хотите сказать, камнем Волн? – удивилась Арлетта.
- Распространенное заблуждение. Опалы любят воду. Сьентифики утверждают, что изменение цвета и исчезновение сияния опалов связано с потерей влаги. И именно водой я попытаюсь возродить ваше колье. Но дело в том, что Волны – это Юг и Лето, а не вода.
- А опал не любит солнечный свет.
- Как и положено камню Полуночи, камню Зимы. К тому же, в старину говорили: Волны помнят, а Скалы знают. Опалы дают знание.
- Тому, кто сможет его взять.
Разглядеть в ворохе желанных видений.
- Да, сударыня.
Из этого действительно выйдет отличная притча.
- Весна, Лето, Осень, Зима. Юность, молодость, зрелость и старость.
То, что знают старики, для молодых – чужая память, а для юных – глупая сказка. Они нарушают правила и творят невозможное. Старики надеются, а юность делает. Про Рудольфа и Росио – пожалуй, грубовато, а вот про Талигойю и Талиг – в самый раз.
- Ветер, Волны, Молнии и Скалы, - кивнул Гишфорд, – только вы немного не правы, сударыня. Скалы – не старость, бессмертным старость неведома. Скалы – сон, предшествующий рождению.
Вечный Охотник засыпает зрелым мужем, а просыпается самоуверенным юнцом? За время сна в погоне за призрачными миражами растеряв память? Забывший и врагов, и друзей, свободный ото всех долгов.
Нет, не то.
Зимой кажется, что можно каждый день жить с чистого листа, но весной снег тает, обнажая всю скопившуюся за зиму грязь. Нельзя жить снами, нельзя забывать долги. Нельзя быть мерзавцем и думать, будто тебе за это ничего не будет.
Это будет ее лучшая притча.
2
Графиня бы с удовольствием продолжила оказавшийся таким вдохновляющим разговор, но в лавке неожиданно появился Карваль. Маленький генерал явно желал переговорить с Гишфордом с глазу на глаз, но Рафиано, когда хотели, могли по неспособности понимать намеки любому Окделлу фору дать.
- Вы очень кстати, - сказала Арлетта Карвалю, – мы как раз обсуждали свойства камней. Герцог Эпинэ рассказывал, горожане преподнесли вам цепь с рубинами в благодарность за ваше участие в их судьбе. Мастер Мэтью, а какие свойства у рубинов?
- Рубины, сударыня, - начал молодой ювелир, откровенно довольный, что его не бросили на растерзание генералу, - издавна считаются защитниками от лживых и неверных друзей.
- Позволю себе прервать вашу ученую беседу, - вмешался Карваль. – Тем более, что мое дело к господину Гишфорду не займет много времени.
- Мы вас внимательно слушаем, - заверила Арлетта.
- Мэтью Гишфорд, стало известно, что вчера вы приходили в дом герцога Алва и выплатили слугам Окделла жалование за два месяца.
- Да, это так.
- Кроме того, вы явились в казармы и выдали деньги солдатам, сопровождавшим Окделла в Надор.
- Сущую мелочь.
- Кроме того, вы были у портного, краснодеревщика, зеленщика…
- Господин Карваль, - перебил ювелир, - я помню, где я был вчера.
- В таком случае, возможно, вы помните и причину вашей щедрости?
- Дело в том, господин Карваль, что нет ничего проще, чем быть щедрым за чужой счет.
А Гишфорд Карваля не любит.
- Вы раздавали чужие деньги?
- Это были деньги герцога Окделла.
Вот так-так!
- Вы встречались с герцогом Окделлом? – резко спросил Карваль.
- Вчера утром мне передали шесть тысяч таллов и просьбу оплатить из этой суммы долги герцога Окделла, а остаток употребить на любое богоугодное дело по моему выбору.
- И вы?
- Нанес визит домоправительнице герцога госпоже Крэбстон, и она любезно снабдила меня списком. Во-первых, жалование слугам за текущий месяц, поскольку они отработали его почти целиком, а господин герцог из-за четырех дней никогда бы не стал крохоборствовать. Кроме того, госпожа Крэбстон представила убедительные доводы в пользу того, что в данных обстоятельствах можно считать всех слуг уволенными без нареканий со стороны хозяина, а значит, было бы справедливо заплатить им и за следующий месяц. Во-вторых, хотя жалование надорской гвардии теперь платит корона, герцог Окделл всегда награждал солдат, выполнявших его личные поручения. Примерную сумму я узнал у полковника Блора.
- И тоже выплатили.
- Разумеется. В-третьих, я оплатил неоплаченные товары, о которых узнал от госпожи Крэбстон. На все это ушло семьсот двадцать пять таллов – я счел возможным, раз уж мне выпала честь вносить плату от имени господина герцога, суаны не считать.
- И сколько господин герцог «был должен» вам? – издевательски спросил Карваль.
- Нисколько. Мне господин герцог всегда платил вперед. Таким образом, остаток составил пять тысяч двести семьдесят пять таллов, и я передал их настоятелю храма Святой Октавии. Это в-четвертых. Господин герцог был эсператистом, но кардинал Левий мне неизвестен, а отец Джозеф много лет помогает вдовам и сиротам.
- И, надо полагать, он запомнил столь щедрого жертвователя?
- Он записал, господин Карваль. Олларианская церковь хорошо считает – согласно заветам своего основателя.
- Последний вопрос: кто передал вам деньги? Шесть тысяч – сумма немалая.
- Она сказала, что ее называют Тишь.
Карваль недоверчиво прищурился:
- Женщина по имени Тишь принесла вам шесть тысяч таллов, сказала, что это от Окделла, и вы поверили?
- А зачем ей лгать?
- Благодарю за беседу, мастер Гишфорд. Сударыня.
Разъяренный Карваль вышел вон. Эмиль бы на его месте сделал так же. Лионель бы продолжил расспросы. Не могла же одинокая женщина прийти с мешком золота! Росио для таких целей возил сапфиры. А Тишь – какое странное имя! – наверняка принесла какое-то из принадлежавших Окделлу украшений. Может, из тех, что Окделл заказывал у Гишфорда, потому ювелир так уверен в том, от кого оно. Увы, день спустя эту «Тишь» сумели бы разыскать разве что кэналлийцы Хуана. Но не так уж это важно. Важно другое.
- Не знала, что в Олларии все еще отпускают в долг, - сдержанно заметила графиня.
- Герцог Окделл всегда платил в срок. Герцогу Эпинэ в долг уже не дают – слишком много должен.
- Герцог Эпинэ старается для города, а Окделл… - Арлетта удержала рвущиеся на язык слова. Здесь надо по-другому. – Вы сами сказали, что легко быть щедрым за чужой счет. Окделл проедал имущество Рокэ Алвы. Но ему в долг дают, а герцогу Эпинэ, который ради горожан ночей не спит – нет! Каждый раз поражаюсь людской неблагодарности.
- Неблагодарности?! – рассвирепел тощий ювелир. – Я был среди заложников, сударыня, меня должны были казнить в один день с королем! Я прекрасно помню, кому я обязан жизнью! Герцог Алва спасал короля, но нас он тоже спас. Мы встали перед ним на колени, потому что в тот миг это было единственное, что мы могли для него сделать. Но если бы потом, если сейчас, если в будущем Первому маршалу понадобится моя помощь – я все сделаю. Я помню! И я помню, кто в тот день командовал казнью и кто охранял эшафот. Люра, Эпинэ и Придд. Одного герцог Алва убил, второго сделал маршалом, третьего – полковником. Я понимаю, что дела Повелителей – не мое дело, но испытывать благодарность к вовремя предавшим – увольте. Из тех, кто пришел с узурпатором, только Окделл с ним простился после смерти. Может, Окделл и верит в иллюзии, но он верен до конца.
А этот человек верит в то, что говорит. Об этом точно надо писать притчу. Не сейчас, когда ярость затмевает разум. Потом.
Что ж, между Колиньярами, обличавшими Веннена, и притчей о борове прошел год. Придет время и для истории о благородном… ызаржонке. Верном до конца, само собой разумеется.
UPD 27.01 читать дальше
3
- Веннен – неподходящее чтение для юной девушки, - почти пропел Колин, старательно подражая Урсуле Колиньяр. – Брехня! Дидерих неподходящее чтение для юной девушки. В каждой четвертой пьесе кто-нибудь из дома сбегает.
- А у Веннена каждый второй сонет про тайную страсть, - добродушно заметил Гобарт. Конечно, это не его сестра спит за стенкой в обнимку с кое-как подогнанной по размеру кирасой!
- Тайной страсти нож под ребра и в овраг, а жениху на свадьбе гидор пополам с игристым, чтоб наверняка. И никто ничего не узнает! А какой жених поверит, что девушка из дома сбежала, потому что старая тетка стала на себя непохожа?
- Я б поверил, - серьезно ответил артиллерист. – В эту зиму много кто стал на себя не похож.
- Она осенью сбежала.
- А может, в Барсине раньше началось? Помните порученца их полковника? Пса с таким взглядом я б пристрелил, не дожидаясь, пока кидаться начнет.
- Я тоже, - неохотно согласился Колин. Порученца того через день после Доры южане убили – утверждали, что он кинулся на них, будто бесом одержимый, и, похоже, в кои-то веки не врали. Но репутацию сестры рассказами о взбесившихся барсинцах не спасешь, да и троюродная тетка – какая-никакая, а родня.
К дальней родственнице Колин сестру пять лет назад сам отвез – не хотел, чтобы Белла росла в нищем Надоре, где воюют десять месяцев в году. Две трети жалования старухе отдавал, ментора хорошего нашел даже раньше, чем дворянство получил – и вот что из этого вышло. Как же он теперь Окделла понимал! Как сестру в своих обносках увидел, первая мысль была: в монастырь, чтоб ценила то, что для нее делают. А самое смешное, что именно Окделл за девчонку вступился. «Я уверен, у эрэа были весомые причины поступить так, как она поступила»! А когда герцог сестру «эрэа» зовет, поневоле язык прикусываешь. И начинаешь думать, что не все так плохо, как кажется. Тем более, что в алатском бархате и на чистокровной мориске Арабелла смотрелась настоящей аристократкой, обращение со стороны Окделла и Лоу было безукоризненным, а солдаты даже лишнего взгляда себе не позволяли.
К вечеру они наконец-то догнали Гобарта, ночью подоспела сделавшая круг до Тарники первая рота, удачно перехватившая гонца королевы к Ноймаринену, а потом отряды стали прибывать каждый час. Около полудня маленькая армия свернула на Старую Королевскую дорогу и через три часа стала лагерем в брошенном поместье в пяти хорнах от Кольца. Дезертировали меньше двадцати человек, проспоривший по такому случаю золотое кольцо Тондер светился от счастья, все чего-то хотели срочно и немедленно, интендант надорской гвардии и интендант артиллеристов хором требовали одного из них упразднить, а лучше - повесить, а на утро предстоял бой. Но к вечеру все угомонились и Гобарт спросил о «попутчиках». Колин начал рассказывать – и вот тут-то ему стало страшно.
Несчастный старший брат поболтал в кружке остатки вина.
- Ладно, ко мне она в Олларии не пошла, потому что испугалась, что обратно отправлю, но зачем она пошла работать в трактир?! Самый близкий к казармам, как нарочно.
- А кто ее там видел? Про герцогиню Айрис тоже говорили, что от матушки сбежала и в Алву по уши влюблена, а от женихов отбою не было. И Манрик, и Ларак, и Эпинэ.
- На такую родословную всегда охотники найдутся. Что дочь Эгмонта в доме Ворона живет – так может Повелители на Изломе помирились. А дочку Арамоны тюфяк Фердинанд красивой назвал – мигом Манон Арли вспомнили.
- Когда компаньонка ярче госпожи одета, тяжело сплетен избежать.
- Ей королева велела алое носить, - вступился за девушку Колин.
- Женские свары, – поморщился убежденный холостяк. – А на вашей сестре еще Лоу, может, женится. Баронессой будет.
- Безземельной.
- Нет, у них как раз замок на острове как был, так и остался. А вот в Гобарте весной на лодке плавать можно – от колокольни до надвратной башни. Если она еще стоит. Отец нас с братьями в детстве возил, показывал.
- Вы четыреста лет помните, - с завистью произнес первый в роду Уэйдов дворянин.
- Рады бы забыть, да налог платить надо. Родовое гнездо. Остальное еще дед подарил, сразу, как Диомид указом разродился.
- И какой чудак надел в Ренквахе принял? За который налоги дерут?
Гобарт кивнул в сторону двери. Ясно – Окделлы. Благородно, конечно, но глупо.
С другой стороны, не повезло регенту, кто бы он ни был. В талигойской казне ветер свищет, но мятежников из Эпинэ и мятежников из Придды простили, а у мятежников из Надора взять при всем желании нечего. Значит, горе Манрикам и Колиньярам. До Колиньяра Колину дела не было, а Манрик сам виноват: зарвался. Краденные камни всегда приносят горе, а господин тессорий замахнулся на парочку горных хребтов. Вздумал повторить успех Гвидо Ларака, ставшего на прошлом Изломе надорским герцогом. Но круг спустя мстительные Надоры уничтожили потомков удачливого наемника, а значит, дойдет черед и до Олларов.
Ради двух Лараков сгинули город и замок Повелителей Скал. Эдак впору всем Надором умолять горы простить давно покойного бастарда. Страшная все-таки штука – месть. Одна война агмов с варитами чего стоит. Притащили свою вражду из Седых земель, словно заразу какую, и не видят, как она их жрет, будто разума от ненависти лишились. Ну да беды севера – не его беды. Они едут на юг. Тем, кто за одну осень умудрился побывать подручными у Манрика, Колиньяра и Ракана, в Талиге делать нечего. А уж Окделлам в Талиге делать нечего тем более. Герцог Окделл, как и положено Человеку Чести, направляется в Агарис.
Если подумать, Агарис даже лучше Гайифы. Мориски оттуда уже убрались, значит, меньше вероятность, что наемников кинут в мясорубку. Зато можно купить дом и нанять благочестивую вдову для надзора за сестрой. Кстати, под предводительством Окделла они будут не наемники, а союзники: доблестные ревнители веры, до которых дошел ужасный слух о разорении Святого города. И даже деньги, спасибо Алве, есть, так что можно на первых порах радеть за веру бескорыстно.
Не будь с Окделлом Лоу, Колин бы даже раздумывать не стал. Но Лоу был. А еще была Белла. Отпустить ее с этими двумя невозможно. Тащить с собой – едва ли не хуже. Отправить опять к тетке – Карваль найдет. Вдобавок, Колин был на родственницу обижен: за полгода так и не призналась, что подопечная сбежала. Хотя сестра, конечно, тоже хороша. И он дурак – ни разу не навестил. Не хотелось к семье внимания привлекать, но мог бы извернуться!
Может, и хорошо, что не знал про побег – искать в «Озерной деве» никогда бы не догадался, только бы с ума от беспокойства сошел. О том, что было бы, не нащупай он вдруг за пазухой орден Найери – хотя точно в сумку убирал! – даже думать не хотелось. Но что теперь делать, что?!
В дверь постучали. Поздним гостем оказался герцог.
- Господин Уэйд, мне нужно с вами поговорить.
- Я внизу подожду, - предложил Гобарт. Золото, а не человек. И как сумел с Савиньяком разругаться? Да так, что старший Олень, про расчетливость которого анекдоты ходили, лучших артиллеристов Северной армии в Кадану не взял – Люра оставил.
- Не стоит беспокоиться, - возразил Окделл, - мы можем пойти ко мне.
Значит, говорить хочет Лоу. Хорошо барон устроился – целый герцог на посылках.
Выглядел Ястреб скверно. Он и так-то узколицым был – как и положено вассалу Рокслеев – а сейчас скулы как у черепа выпирали. Но взгляд все такой же тяжелый. И разговор, похоже, будет не из легких.
- Садитесь, господин Уэйд, - вежливо предложил герцог. – Вина?
- Благодарю, нет. – Колин уселся напротив барона. Окделл без малейшего недовольства сел спиной к двери.
- Завтра рано вставать, - согласился Лоу.
Задолго до рассвета. И тем не менее барон и герцог тратят вечер на разговор с навозником. Приятно иметь свою армию! И надо постараться, чтобы армия так его и осталась.
- О чем вы хотели со мной говорить? – прямо спросил Колин. Люра, сколько он помнил, всегда сразу выкладывал карты на стол, и в накладе обычно не оставался.
- О вашей сестре, - твердо сказал Окделл.
Леворукий и все его кошки! Он еще чего-то не знает?
- У нас хорошие новости, - без тени усмешки сообщил Лоу. – Похоже, господин Жуанвиль оказался куда догадливее нас, поэтому Арабелле было запрещено показываться внизу, а я был с осени их единственным постояльцем. Вдобавок, я и эрэа появились в трактире одновременно.
- Вы предлагаете сделать вид, будто Арабелла была в трактире с вами?
- То, что под видом моего пажа в покои королевы проникла девушка, Карваль раскопает быстро. О том, что это ваша сестра, в конце концов тоже узнают. В свете того, что вы любезно предложили помочь нам покинуть Кольцо Эрнани, почему бы не сделать вид, будто мы были заодно с самого начала?
- Но чем это поможет репутации сестры?
- Надора… - Окделл запнулся, откашлялся и продолжил нарочито деловым тоном: - Замка Надор больше нет. Если мы скажем, что после смерти родителей Арабелла Уэйд жила в Надоре в качестве компаньонки Айрис, эти слова будет некому опровергнуть.
Кроме барсинцев, видевших Беллу в доме тетки. Впрочем, тетя Агнесс была замкнутой домоседкой и на Дидериха сестра налегла явно не от избытка общения. И в любом случае это будет слово мещан против слова Повелителя Скал. Вот только…
- Всем известно, что Айрис Окделл дружила с Селиной Арамона. Мало кто поверит, что герцогиня не сблизилась так же с ее предшественницей, а потом ни разу не упомянула надорскую подругу.
- Всем известно, что Айрис Окделл пошла против семьи, - жестко ответил Лоу. – Вполне естественно, что она вычеркнула из жизни подругу, пытавшуюся ее образумить. По тому, как вела себя Айрис, и что Арабелле хватило духу проникнуть во дворец в мужском платье – две столь решительные юные особы могли не на шутку разругаться.
Белла начитана, а недостаток манер можно списать на общение с Айрис Окделл. Прикрыть безответственную выходку сестры непоколебимым авторитетом вдовы почти святого Эгмонта – отличный план.
Колин вздохнул:
- Арабелла не подтвердит дружбу с герцогиней Айрис, если ее об этом спросят. Она не умеет лгать.
- Учитывая «славу» герцогини Айрис, - усмехнулся барон, - это сочтут всего лишь доказательством ссоры. Их поведение во многом схоже, а любое сходство с Айрис – свидетельство, что Арабелла воспитанница вдовствующей герцогини. А значит, в Олларии ваша сестра находилась с вашего ведома, с разрешения герцогини Мирабеллы и под моей опекой.
А любого, кто в этом усомнится вслух – убивать на дуэли. Но мало кто будет сомневаться: Повелительница Скал первому жениху дала от ворот поворот из-за сущей ерунды, и с тех пор стала только строже. Ее имя - твердая гарантия, что все было прилично. Правда, сам Колин тогда получается верным приверженцем если не Раканов, то Окделлов? Репутация человека благородного лишней не бывает, а тех, кто из-за этого запишет его в наивные мечтатели – этих бедняг он сам разочарует. Когда сочтет нужным.
- Благодарю, монсеньор, имя вашей матушки – лучшая защита для сестры.
И будем надеяться, что герцогиня не явится из Рассвета, дабы изобличить лжецов.
- Мне следовало сразу догадаться, что Арабелла не может быть служанкой, - повинился Окделл. – Вам очень повезло с сестрой.
- Вы слишком добры.
- И я рад, что вам хватило проницательности раскусить Катарину Оллар.
Однако! Тем временем Окделл продолжал:
- Я понимаю, что, присягнув ей как королеве, потерял право приказывать надорской гвардии, но я рад, что надорская гвардия под вашим командованием выбрала дорогу Чести. И я вновь предлагаю вам обращаться друг к другу по имени.
Колин посмотрел на Лоу, надеясь, что у него не слишком ошарашенный вид. Окделл соображает, на каком он свете, и понимает ли барон, что с такой наивностью мальчишка очень быстро угодит в Рассвет? Решил роль Штанцлера на себя примерить?
А если можно Лоу, почему нельзя Колину? Офицеры лишнего не ляпнут, а с рядовыми герцог, слава Создателю, не панибратствует.
- Вы согласны, Николас? – с вдохновенным лицом спросил Окделл. Ах да, он и впрямь затянул с ответом.
- Сочту за честь, Ричард.
Лоу страдальчески вздохнул.
- Эр Эдвард? – тут же встревожился герцог.
- Не стоит беспокоиться, - процедил барон.
Ну, не стоит – так не стоит, хотя Колин бы на его месте, конечно, побеспокоился. Но если Лоу не стремится раскрыть сыну эра глаза, то ему это тем более ни к чему. Герцог считает Колина рыцарем Чести? Этой версии и будет придерживаться. И, между прочим, ему тоже есть, что рассказать.
- К слову о «наших совместных» действиях. Ричард, перед тем, как покинуть Олларию, я счел необходимым забрать из вашего дома все бумаги.
- Там было что-то ценное? – осведомился Лоу.
- Все ценное еще Кракл выгреб, - неприязненно сообщил Окделл.
- Там могло оказаться ваше письмо с последней волей или с объяснением причин отъезда, - не моргнув глазом, соврал Колин. – Я взял на себя смелость просмотреть ваши бумаги, чтобы гарантировать, что эти письма дойдут до адресата, а все остальное будет уничтожено и не достанется вашим недоброжелателям. Но там были лишь соболезнования по случаю гибели ваших родных и триолет.
- Триолет? – Окделл нахмурился. – Чей?
- Почерк был ваш. Он начинался… точно: «Обвала грохот не вписать в размер».
Герцог медленно кивнул.
- Да, было. Писал ответ Левию, и вдруг подумалось. Сожалею, что вам пришлось читать этот бред.
- Я счел возможным отправить триолет герцогу Эпинэ. Из Кортны. Мне показалось, что это запутает ваших врагов, и что любая путаница будет вам на пользу.
- Недописанная чушь! - с ужасом произнес Окделл.
- Они головы сломают, пытаясь понять, что вы хотели им сказать, - заверил Колин.
- Триолет вообще о чем? – спросил Лоу.
- О бездне, - неуверенно сказал Окделл.
- Об Алве, - высказал свою версию Колин.
- Алва в бездне? – хмыкнул барон.
- Лишь бы не в Эпинэ, - поделился надеждой Колин.
- Королева сказала, что он отправился на помощь фок Варзов, - напомнил Окделл.
- Последнее письмо пришло через Валмона.
- Опять солгала?!
- Скорее, не знала.
- Значит, юг, - задумчиво проговорил Лоу. – Или Бордон, или Гайифа.
- Или Агария? – возразил Колин.
- У его величества Антония быстрая память. Он успеет вспомнить о пламенной любви к Талигу раньше, чем Алва въедет в Этамис.
- Трус, - припечатал Окделл.
- Кажется, Альдо Ракан планировал отдать Дриксен Марагону?
- Но Альдо был… - герцог запнулся.
- Политик. Как только гайифцы разберутся с морисками, Антоний вспомнит, что он эсператист.
А гайифцы с морисками разберутся – если только Алва родичам не поможет. Тем более, что Бордон ему на один зуб.
Определенно, Агарис гораздо привлекательнее. Едва ли Алву заинтересует уже разбитый враг.
4
Вечер у Коко был бы даже хорош, кабы не очередная перепалка Марианны с Салиганом. Марианна звала его другом, но Иноходец такой дружбы не понимал. Что это за дружба, когда укусить друг друга стараются побольнее?
Наконец великосветский неряха поднял руки, признавая поражение, и тут же нашел новую цель для своих атак.
- Вы слышали, что Окделл учудил? – вальяжно спросил он у Робера.
Этот-то откуда про покушение знает?
- И что совершил Ричард? – невозмутимо поинтересовался Мевен.
- Купил белого коня. Беднягу месяц продать не могли – сумасшедшая старуха за него десять тысяч просила.
- Мориск или линарец? – уточнил Робер, стараясь скрыть облегчение. Дикон, похоже, уже не знал, чем еще Катари впечатлить.
- Кляча, - с удовольствием припечатал Салиган. – Ну, вы же знаете этих надорских жеребчиков: грива редкая, хвост облезлый, уши самую малость короче ослиных и вдобавок любого осла переупрямят.
Робер знал. Отец дважды дарил Эгмонту полуморисков, но Повелитель Скал отдавал их порученцам, а сам упрямо ездил на надорце. Впрочем, если забыть непритязательный вид, на торских тропах короткохвостый Уголь даже чистокровных морисков обгонял – просто чуял, куда надо ногу ставить. И вынослив был, и хозяину верен не меньше Моро.
Два вороных коня, обоих застрелили.
- Надорцы довольно резвы, - дипломатично заметил Мевен. – Но надорца, за которого бы стоило отдать такие деньги, я вообразить не могу.
- А ведь в прошлом именно столько они и стоили, - неожиданно вступил в разговор Коко. – На всех гальтарских барельефах у лошадей вождей и героев очень характерные стати. То, что сейчас кажется уродливым, было для предков воплощением красоты и благородства.
- Те надорцы, кого я видел, были сильны и выносливы. И ход у них плавный, - припомнив, добавил Робер. – Вероятно, когда в Золотых землях не знали морисков…
- Знали, дорогой герцог, именно что знали! При Раканах кэналлийцы были нечастыми гостями в Кабитэле, но весенний турнир посещали исправно. Первый мориск, на нем победивший, принадлежал Рамиро-младшему, а до того лошади из Надора неизменно приходили первыми. Но потом побеждали только мориски, а надорцы перестали участвовать в турнире. Эдвард Окделл – дед нынешнего герцога – считал, что при Франциске Великом Лучшие Люди пересели с надорцев на морисков в угоду королю и его пасынку.
- Но мориски быстрее! – возмутился Робер.
- А это он объяснял тем, что лучшие племенные лошади погибли, когда в начале Круга Ренкваха поглотила Старый Надор, а в лесах разводить лошадей несколько проблематично. Но он верил, что при правильном подходе породу можно восстановить в былом блеске, как лучших лошадей Кэртианы.
- И их опять сочтут самыми красивыми? – усмехнулась Марианна.
- Не думаю, что герцога Эдварда волновали столь зыбкие материи. Тессории бывшими не бывают.
Окделл – тессорий. Даже не верится, что так было. А ведь недавно было – при Алисе. А маленький барон продолжал:
- Он даже землю для этого в Южном Надоре купил и назвал «Новый Хотблад».
Окделл, покупающий поместье, потому что ему втемяшилось разводить лошадей? Так вот почему Эгмонт в наследство одни долги получил. А уж каково при таком тессории Талигу жилось – и говорить нечего. Эпинэ повезло: если Валмон берется за четыре года и на деньги Алва привести все в порядок, значит так и будет. А Надор с его землетрясениями разве что Манрику на шею повесить. Этот бывший тессорий деньги считать умеет.
Одно хорошо: деньги теперь есть у Олларии. Опять благодаря Алве. Под залог усыпанных камнями золотых кубков негоцианты расщедрились.
Падает бронзовый кувшин с зигзагами молний на боках, разлетается глиняными черепками. За спиной синеглазой женщины величаво догорает закат.
- Кэртиана звала Рассвет, Кэртиана молила Полдень, Кэртиана смотрела в Закат и ждала, долго ждала. Сколько можно ждать? Может ли спасение родиться из гибели? Пусть придет Полночь.
- Герцог, неужели я такой плохой рассказчик?
Робер вздрогнул всем телом, приходя в себя. Уснул за столом, надо же.
- Простите, барон, тяжелый день, - за которым будет еще много тяжелых дней.
Он устал. Его дело – город. А синеглазая со своими загадками пусть снится Придду. Или учится говорить по-человечески.
UPD 01.02 читать дальше
5
Как всякая добропорядочная «сова», вставать затемно Колин не любил, но иногда приходилось. Кэналлийцы, не иначе, как с помощью Леворукого, заперли Кольцо Эрнани наглухо. Разведчики под видом беженцев прошли от Нерси до Ларитана – даже одиночке не проскочить. Везде одна песня: ступай назад, пока не пристрелили. Приблизиться – и то к себе не дают! Как обозы перегружают – комедия, но смеяться не хочется, потому что все, что им остается – прорываться силой. Старая Барсина подходила для этого идеально: из-за дурной славы местность малолюдна, вряд ли ее караулит большой отряд. Заставы на трактах наверняка уже получили предупреждение из Олларии, а тут – если только Леворукий лично на ухо шепнет.
Хорошо, что кругом овраги и мелколесье. Плохо, что Гобарт без пушек. На прорыв пойдет вторая рота, но командовать атакой придется лично – он в Олларии с каждым солдатом переговорил, пусть увидят, что Николас Уэйд слово держит.
После смерти Ракана королевской охране спешно пошили «сорочьи» мундиры, но Колин был сторонником единообразия и перед боем надел черную с золотом «надорскую» форму. А офицеры расстарались заранее (манриковская школа!) и осчастливили самозваного командира соответствующей новому чину перевязью.
Как там у Людей Чести: «древней кровью вечер ал»? Люра был маршалом Талигойи, но умер в черно-белом мундире маршала Талига с алой перевязью верного рыцаря супруги того самого короля, которого собирался казнить. Окделл очень хотел добавить к форме своего полка цвета своей дамы, но ставший вдруг суеверным Нокс заявил, что тоже когда-то читал Павсания и точно помнит, что в Золотой Анаксии смешение цветов Великих Домов не допускалось. Будь хоть малейший шанс увидеть Карваля в розовом, Колин бы рискнул хорошим отношением командира и посоветовал герцогу обратиться к Альдо Первому с предложением ввести новый обычай, но, к сожалению, урготская ласточка любила розовый цвет просто так, без связи с геральдикой. Так что перевязь в руках Колина была багряной, а не алой, но как не вспомнить «перевязь Люра»?
А еще вспоминалась усмешка тогда еще полковника, когда он отдавал Колину офицерский патент: «Поздравляю, Николас, теперь вас не повесят». На самом деле случалось, что и дворян вешали, но в тот момент о таком не думалось. Море казалось по колено, чего уж там. Служба у Люра, покровительство тессория – голова кружилась от открывающихся перспектив.
Что ж, перспективы есть и сейчас. А кому суждено быть повешенным – того не зарубят.
Багряная лента перечеркнула черный мундир.
В коридоре Колин столкнулся нос к носу с выходящим из своей комнаты Окделлом. При виде того, как он одет, глаза мальчишки загорелись восторгом.
- Вам идет, господин полковник.
Колин строго по уставу склонил голову, щелкнул каблуками.
- Монсеньор, надорская гвардия имеет честь сопровождать вас в Агарис.
6
Само собой разумеется, восторг герцога продлился ровно до того момента, как он узнал, что не будет участвовать в бою. И дело даже не в том, что Колин не верил в его дорамский опыт: если здесь не выйдет, Гобарт попытается уйти в Надор, а там без помощи Лоу никак. А значит, Окделл обязательно должен уцелеть. Лоу будет при Гобарте, а Окделл поедет с Арабеллой. Так Тондеру не придется ломать голову, кого охранять важнее.
На дорогу выбрались за час до рассвета. Ехали шагом. Птицы орали на разные голоса. Тополя казались колоннами.
Тополя посадили, чтобы обезопасить дорогу от заведшейся в Старой Барсине нечисти. Двести лет было запрещено заходить за их ряд. Алва своих подданных так запугал, что они даже разведчиков внутрь Кольца не посылали. Почему же объехать их заставы никак ни у кого не получается?
Колин ехал с Окделлом стремя в стремя, Гобарт и взявший Лоу теньент – по бокам от них. Белый конь герцога скользил, будто не чувствуя двойной ноши. Через хорну одни продолжат путь на встречу с кэналлийцами, другие останутся ждать исхода.
Пятьсот всадников, почти тысяча лошадей – насколько они растянулись в серых, как сутана Левия, сумерках? Обсаженная тополями дорога похожа на ущелье. Не думать о ловушке невозможно.
Колин очнулся и понял, что они остановились, замерли, застыли в невозможной для предрассветного леса тишине. Молчали птицы, молчали люди, лошади – все. Что-то должно случиться.
Бишоп разразился бранью, и Колин с облегчением выдохнул.
- Сержант, здесь дама! – прорычал Гобарт.
- Дорита! – радостно воскликнула Белла.
На руке Лоу сидел ястреб-перепелятник. Именно эта внезапно появившаяся кроха и была причиной неприличной тирады.
- Дорита, умница, нашлась! – ворковала сестра.
- Лэйелитэ! – пронзительно крикнул ястреб. Вот кто всех птиц распугал, и никакой мистики.
«Лэйелитэ». Похоже на странное восклицание Эпинэ. Кто кому подражает?
Что за бред!
Ястреб медленно, будто красуясь, вспорхнул с руки, подлетел к придорожным кустам, вернулся. Резкий крик – даже окрик! – и еще один медленный круг.
- Надо проверить, что там, - предложил Лоу.
- Мышь в кусты уронила, - тихо проворчал Бишоп и едва успел прикрыть лицо от маленькой фурии.
- Дорита, как не стыдно! – укорила Белла.
- Хорошее имя для надорской птицы, - не удержался Колин.
- У нее характер плохой, - отозвался Лоу.
Ястреб заложил еще один круг, уже не скупясь на брань.
С топотом примчался теньент из четвертой роты. Его капитан желал знать, почему все стоят, как идиоты.
На редкость точное описание ситуации.
- Чард, проверьте, что госпожа Дорита желает нам показать.
Чард спешился, осторожно приблизился к краю дороги, нырнул в кусты. Дорита за ним.
- Часто с ней такое? – спросил Колин.
- Первый раз, - задумчиво ответил Лоу.
Вернулся Чард.
- Там дорога. Старая, но проехать можно.
Дорога здесь может быть только одна – к руинам Адриановой обители, бывшей резиденции ордена Славы. Выходит, они сейчас на развилке стоят.
- Ладно, едем дальше.
Лицо обдает ветром.
- Лэйелитэ! – чуть не на ухо, тварь!
- Она хочет, чтобы мы ехали по той дороге, - констатировал Лоу.
- Разрешите мне сказать, - вмешался Чард.
- Говорите, - распорядился молчавший до того Окделл.
- Ястреб – птица святой Элисон. Она его заблудившимся посылает.
- Дорита меня во дворце к монсеньору привела, - похвасталась Белла. – Она умница!
Бишоп помалкивал, но едва ли поверья висельников отличаются от баек контрабандистов: звери и птицы чуют нечисть лучше людей, но если зверем закатная тварь обернуться может, то птицей – никогда.
И уж лучше оставить полк в руинах, где можно обороняться, чем растянутым по этой дороге.
- Надо ехать, - произнес Окделл.
Надо решать.
- Мы поедем по старой дороге. Создатель с нами.
Или с кэналлийцами.
7
Ночью Дик ни на минуту не сомкнул глаз: чужой ненавидящий взгляд, о котором он забыл за тревогами последних дней, вернулся и буквально вдавливал в постель. В какой-то миг он даже уступил слабости и окликнул мерно дышавшего Эдварда. Увы, Лоу не проснулся, а будить его по-настоящему Дик не решился.
«Плясунья-монахиня» - три четверти часа, «Пасынки Талига» - час, двойной венок сонетов Веннена, медленно и выразительно – полчаса. Сперва Дик боялся, что, как и в прошлую бессонную ночь, заявится Арамона, потом почти хотел этого – что угодно, лишь бы исчез взгляд. Явившемуся их будить порученцу Дик обрадовался, как должник – смерти кредитора. Уворованная радость, недостойная Человека Чести.
Зато теперь плавная поступь Севера навевала сон. Развалины Адриановой обители медленно выплывали из тумана. Брошенная крепость спала, тонула в тяжелом сне, не замечая приближающуюся армию.
Дик тряхнул головой, пытаясь прогнать сон. Нельзя спать, враг близко. Пронзительно крикнул ястреб, взмывая в сумрачное небо. Это плохой сон. И желание нарушить его нестерпимо.
Кони идут по дороге, выбивая песню для тех, кто умеет слышать. Камни устали ждать.
Кони убыстряют шаг. Рассвет близок. За рассвет стоит драться. За рассвет надо драться! Север срывается в галоп, Дик смеется от счастья.
Гневно рокочет разбуженная гроза, высматривая наглеца, нарушившего ее покой.
- Уходи, покуда цел, сын Лита!
- Без боя – не уйду!
Первая молния раскалывает небо и видит – наконец-то видит! – врага. Зеленый туман заволок округу, облепил стены. Шаг за шагом подобрался совсем близко.
- Спасибо, сын Лита!
Огненный молот бьет по каменной наковальне, выжигая зеленый мед.
- Больше не спрячешься, больше нас не обманешь!
Белый конь мчится по старой дороге. Грохочет гроза, но сердце стучит громче. Лэйе Литэ! Повелитель Скал счастлив. О, если бы скачка длилась вечно!
Грохочет гроза – провожая в долгий путь.
- Я помню, сын Лита! - Она остается, ее долг – беречь чашу Астрапа.
Старая Барсина позади. Позади перекрестье дорог с выщербленным обелиском – глупым камнем, ненавидящим своего владыку.
- Эномбрэдасоберано!
Глупцы – разве можно вставать на пути обвала? Редкие выстрелы гаснут в реве каменной реки. Разве можно остановить обвал?
Гулко дрожит земля, но это не конский топот. Поступь ночных коней легка, как лунные тени. Вспоминайте, поля Эпинэ, а не можете вспомнить – узнавайте заново боевую песню Скал!
Для обзоров
Дайри-магия - говорят, помогает)))
Вопрос: Шестая глава появится раньше, чем начнется март?
| 1. Да! | 9 | (24.32%) | |
| 2. Конечно, да! | 28 | (75.68%) | |
| Всего: | 37 | ||
@темы: ОЭ
-
-
05.02.2013 в 14:23Проявляюсь нечасто, но уж если проявляюсь...
Фик замечательный! И огромное вам за него спасибо. Так как у вас должны выглядеть книги - и по сюжету, и по стилстике, и по миру.
Очень интересно. И, самое главное, герои вполне вхарактерные.
Спасибо!
ЗЫ: "Маленькая история" великолепна. Шкурка локиподобного существа Анему идет. И Лит тоже вхарктерен: обещания не давал, но за братьев впрягся - очень примечательная черта.
-
-
05.02.2013 в 16:38И, самое главное, герои вполне вхарактерные.
Я стараюсь
-
-
27.02.2013 в 20:28-
-
28.02.2013 в 14:50-
-
28.02.2013 в 15:15-
-
28.02.2013 в 16:25-
-
28.02.2013 в 18:42-
-
28.02.2013 в 20:55Предвкушение придаёт сил! Есть чего ждать!
-
-
28.02.2013 в 21:25-
-
06.03.2013 в 21:25