Фэндом: Отблески Этерны
Категория: Джен
Рейтинг: PG-13
Размер: Макси
Жанр: АУ
Статус: В процессе
Дисклеймер: Прав не имею, выгоды не извлекаю
Аннотация: Ричард бросился на Катарину с кинжалом - но не убил. Что будет дальше, при условии, что дело происходит в альтернативной окделлоцентричной Кэртиане, где у литтэнов есть головы, а у восстания Эгмонта - причины? Люди Чести всегда бегут в Агарис...
Примечание к шестой главе: последняя сцена - канон
читать дальше
Глава 6
Ариго. Агарис. Оллария
400 год К.С. 23-24-ый день Весенних Молний
1
Ариго. Агарис. Оллария
400 год К.С. 23-24-ый день Весенних Молний
1
Дорога оборвалась внезапно – рухнула в сияющую речную синеву – и Дик едва успел остановить летящего галопом коня. Север чуть ли не сел на задние ноги, а потом попятился от обрыва. Широкая река искрилась на солнце. От мысли, что они могли упасть с такой высоты, Повелитель Скал похолодел.
- Где мы? – жалобно спросила Арабелла, и только тогда Дик заметил вцепившуюся в него мертвой хваткой девушку. Память накатила волной. Где они, где Старая Барсина?
Где все?
Он помнил тонущие в зеленом тумане руины, молнии, выжигавшие туман так, словно он мог гореть, красную звезду, сиявшую в глубине колодца. Помнил, как пела гроза и вторили ей камни. Помнил – как помнят сон. Миг – и все, что хранит его память, это головокружительная радость скачки.
Судя по высоте Солнца, прошло часа три-четыре.
- Вы помните что-нибудь? – спросил он Арабеллу.
- Мы скакали. Долго, кажется.
- Думаю, мы ехали по дороге, - с наигранной бодростью заявил Дик, - и если вернемся по ней обратно, обязательно найдем своих. - Он посмотрел на извилистую лесную тропу. Север и вправду конь из легенд, раз сумел промчаться по ней, не переломав ноги.
Послышался конский топот, и из-за деревьев выехали четверо всадников в мундирах надорской гвардии. Дик узнал в первом Тимми Чарда, бывшего при Уэйде то ли денщиком, то ли порученцем, и послал Севера навстречу.
- А мы вас искать собрались, - не скрывая облегчения, сказал Дик солдату.
- А мы вас как раз ищем, монсеньор, - с тем же в точности чувством ответил Чард. – Хорошо, что вы не сворачивали нигде, в этих кустах-оврагах роту потерять можно.
- Вы знаете, где мы?
- Не. Эр Лоу думает, в Ариго.
Значит, и с Эдвардом все в порядке!
- Река на Данар похожа, - кивнул за спину Дик.
- А Данар большой, - развел руками Чард. – Поедемте, монсеньор, а то господин полковник за сестрицу волнуется очень.
Ехали поначалу гуськом, но как только тропа позволила, Чард пристроился рядом. Он явно хотел о чем-то спросить, но не решался, только смотрел искоса. Тогда спросил Дик:
- Чард, вы помните, как… как сюда попали?
- Мы на заброшенную дорогу свернули, а та к развалинам привела, - тут же ответил солдат. – И когда, значит, до развалин бье пятьсот осталось… - Чард замолчал.
- Началась гроза, - подсказал Дик.
- Нет. Вернее да, гроза, но…
- Чард? – с лучшей алвовской интонацией спросил герцог Окделл.
- В вас будто кто вселился, монсеньор, - собравшись с духом, продолжил солдат. – Погнали своего белого карьером, мы глазом моргнуть не успели, как вы впереди всех оказались. Полковник кричит «стой», потом «назад», ну, чтоб вас вернуть, и сам первым за вами. Мы за ним, остальные за нами. И вот тут-то гроза и началась. Кругом сверкает, Кесарь мой летит – не остановишь, хотя так-то он послушный, - Чард потрепал по шее серого в яблоках зильбера, непонятно как оказавшегося под седлом простого солдата, - и, главное, останавливать ведь не хотелось! Засека на дороге попалась – я не понял, как перескочили, но думается мне, это как раз застава кэналлийская была. Потом поля пошли. Мы всё за вами скакали. Потом вдруг овраг – вы через него перескочили, а полковник-то своего буланого осадил. Ну и мы встали. Где – не ясно, только знаете, монсеньор, - Чард впервые посмотрел Дику в глаза, - лучше так, чем с кэналлийцами рубиться. И ребята так думают, - он указал на своих товарищей. – Та застава бы нас ненадолго задержала, но гонца б к своим они отправить успели, а под Барсиной четыре эскадрона, если не больше, на морисках. Я расчетов господина полковника не знаю, конечно, а в бою кэналлийцев видел как-то раз. Тяжело бы нам пришлось. А вы точно не знаете, где мы сейчас?
Дик покачал головой:
- С герцогом Эпинэ такое однажды было: он за одну ночь прискакал из Алата в родовой замок. Но он ехал за Осенней охотой.
- А вы за ястребом. Птицы святой Элисон знают верную дорогу.
Элли Саленс, святая-с-ястребом, лесничиха, приведшая бергеров на помощь осажденному Горику. Главная виновница единственного поражения Франциска Оллара. Эсператистская и – как ни странно! – олларианская святая, вот только Дик ни в тех, ни в других не верил. Сама Кэртиана помогает Повелителям, но как объяснить это простым солдатам? Он даже не знал, все ли они эсператисты.
- А вы не боитесь колдовства? – спросила молчавшая до того Арабелла.
- Когда ястреб на дорогу выводит – это не колдовство, это милость Создателя, - убежденно ответил Чард. – У нас в деревне батюшка тоже поначалу на знахарку косился, а потом понял, кто враг Его, а кто Его слуги.
- Он-то может и понял, только он такой не единственный, - кинул через плечо ехавший впереди солдат. – Мы в Агарис собираемся, монсеньор, а у Дома Скал со Святым Престолом по-разному было.
Дик с трудом удержался от вздоха. Богословских диспутов он с детства не любил, но с Эдвардом и Колином поговорить придется. И даже повод есть – как они здесь очутились. Ведь это их спасло, так?
UPD 13.03 читать дальше
2
- Окделл, я понимаю, как много для вас значат семейные принципы, и вашу верность заветам предков тоже уважаю, но вы действительно считаете, что это надо делать на каждом шагу? – разъяренно шипел Уэйд. – Решили стать очередным «молодым герцогом»? Эр Эд, эр Нед, теперь эр Дикон?
- Эр Эд был старым герцогом, - поправил полковника капитан Гобарт.
- Потому что дожил до сорока, в отличие от отца и сына, - объяснил Эдвард.
- Он и до пятидесяти дожил. Или нет?
- Нет. Но для Окделлов и сорок пять редкость.
- Точно, - кивнул артиллерист.
- Да мне плевать, во сколько у Окделлов принято шею ломать, - сорвался Колин, - только пусть это делает в одиночку! Вы же слово дали, Повелитель Скал!
Дик насупился. Захлебывающийся бешенством полковник его не пугал – Окделлы не боятся! – но было обидно, что Эдвард и капитан Гобарт, нравившийся Дику за сходство с Куртом Вейзелем, на стороне Уэйда. Да, он обещал не лезть в бой и беречь Арабеллу, но… так получилось! И ведь хорошо получилось. И слова он, строго говоря, не нарушил. Но попробуй об этом скажи! Даже с Алвой было проще: тому бы он сейчас напомнил, что Ричард – герцог и Повелитель, потомок Лита. А эти сами о том не забывали: даже Колин орал вполголоса, и ни один из снующих чуть поодаль солдат ни за что не догадается, что герцога Окделла распекают тут, как нерадивого корнета.
Ожидая возвращения разведчиков, полк притаился – насколько это возможно для такой толпы людей – в поросшей лесом котловине. По дну котловины бежал ручей, достаточно полноводный, чтобы вдоволь напоить лошадей. Позаботиться о лошадях сейчас было главным. Во время немыслимой скачки никто из солдат не отстал, и даже заводных лошадей не растеряли, только Дик ускакал на Севере на пару хорн дальше остальных. И увез Арабеллу, изрядно перепугав ее брата. Но говорил Колин исключительно про Старую Барсину, не касаясь того, что было после, и Дик никак не мог придумать, что ему возразить.
- Вот за какими кошками, Окделл?! – шепотом возопил полковник.
- Рокэ Алва…
- Никогда не выполняет приказов? – неожиданно спокойно закончил Уэйд.
- Если считает их неправильными, - уточнил Дик, пытаясь понять, где здесь ловушка.
- А еще он генералом стал, застрелив командующего. Вы и в этом планируете подражать своему эру?
Это было нечестно – такое говорить! Как он смеет…
- Да как ты смеешь! – в унисон мыслям Дика отчеканила Арабелла. – Монсеньор нас спас. Тебя спас! Сколько у Эчеверрии эскадронов под Барсиной стоит? А это же рядом совсем! Даже прорвав Кольцо, скольким бы удалось уйти потом от погони? Это была ловушка, и только монсеньор нас из нее вывел. Он – Повелитель Скал, потомок святого Алана, ты ему благодарен должен быть!
Дик был с Арабеллой полностью согласен, к тому же, Колин первым начал и его следовало одернуть, но перед глазами против воли вставало перекошенное лицо Айрис. Как она вцепилась в брата на потеху королеве! То-то у госпожи Арамоны, зашивавшей потом ему камзол, был такой довольный вид.
Не надо такому повторяться.
- Арабелла, немедленно извинитесь перед братом, - потребовал Дик. – Если он и нарушил правила вежливости, то исключительно из беспокойства о вас. Николас, - повернулся он к Уэйду, - я понимаю, что мог подвергнуть вашу сестру, беречь которую обещал, опасности. Я не могу вам объяснить, что произошло. Я – Повелитель Скал, потомок Владыки Скал, Севера, Зимы и Полуночи, и это не пустые слова. Я верю, что сегодня Кэртиана мне помогла. Но обещать, что будет в другой раз – не могу. Только верить. Прошу меня простить. И простите сестру – она слишком молода.
- Я думала вы… вы… а вы! – запинаясь проговорила Арабелла. – И ты! – бросив полный обиды взгляд, девушка развернулась и почти побежала к ручью.
- Чард! – рявкнул Колин.
Вынырнувший из кустов – достаточно отдаленных, чтобы не суметь подслушать разговор – солдат понятливо кивнул и потрусил следом.
- Прошу простить сестру, - в свою очередь сказал Уэйд. – И прошу простить меня. Увы, в этой сцене мы с ней друг друга стоили.
- Я понимаю, как много она для вас значит, - с чувством ответил Дик. Сколько раз ему приходилось краснеть за родных, но как больно оказалось их потерять!
- Поздравляю, господа, - без тени улыбки произнес Эдвард. – Вы, Ричард, – не идеальный герой, а вы, Уэйд, – не идеальный брат. К слову, вам очень повезло – мой кузен на ее месте полез в драку.
А ведь…
- Айрис тоже, - неожиданно для самого себя сказал Дик.
- И что, мне радоваться надо? – задиристо спросил Колин, и Дик впервые задумался о том, насколько он старше Эдварда, и старше ли.
- Разговаривать, - спокойно ответил барон. – Она вас любит, просто знает мало.
- Совет, без сомнения, чудесный, но у меня пятьсот человек кошки знают где, а до Агариса через три страны ехать.
- А вы сестру в штаб возьмите, - мрачно предложил капитан Гобарт. – Что за армия без штаба, а совместная работа сближает. И не думайте, будто я шучу. Над байками про бордонскую капитаншу сам в свое время от души смеялся, но, твари закатные, пока эрэа Арабелла не сказала, я ни на миг не задумался, что мы через Кольцо собрались лезть в шаге от их главного лагеря.
Дик был почти уверен, что Арабелла просто повторяла за Чардом, и повторяла очевидные вещи, но… а ведь он тоже об этом не думал! А судя по лицу Уэйда, не думал и он.
- Надо офицеров расспросить, - сказал Эдвард, – узнать, кто еще, кроме Аби, сообразил. И главное, когда.
Значит, и барон не думал. Красота. То есть, ужас. Надорцы – отличные воины, но умелый военачальник избегает ненужных сражений. Что бы было, если бы Кэртиана не помогла Повелителю?
Алва бы никогда так не попался, но Алвы среди них не было.
3
Довольный жизнью Стриж сиял на солнце. Не лоснился, как пристроившая голову ему на спину Заплатка, а именно сиял. Яркий, металлический блеск шерсти, свойственный большинству надорских лошадей, преображал даже самую рядовую масть, а буланый Стриж и вовсе походил сейчас на творение безумного ювелира, приделавшего к золотой статуэтке ноги из гагата. В прошлом не раз пытались вывести линарца «алмазной» масти, но жеребята, как назло, либо не наследовали от надорского родителя ничего, либо наследовали слишком много. Пытаются ли до сих пор, Колин не знал, но поговорок на этот счет имелось много. Обидных для Надора, по большей части. Он и сам не привык считать таких лошадей красивыми, но Север Окделла был настолько хорош – в своем роде – что даже привычный Стриж начинал казаться не умученным голодом переростком, а представителем древней породы.
Эпинэ в погоне за Осенней охотой едва полумориска не загнал, а у них все лошади легко выдержали дорогу. Правда, и расстояние они одолели в три раза меньшее. Но кому сказать спасибо за чудесную скачку: коню герцога или ястребу барона?
Птицей закатная тварь обернуться не может. Может ли закатная тварь любить яблоки?
Хозяин белоснежного красавца, судя по жестикуляции, снова рассказывает Тондеру про Дораму. От дел, вроде бы, не отвлекает, да хоть бы и отвлекал – зато под присмотром. Да Агариса Колин Повелителя Скал довезет, а уж там – по обстоятельствам. Однако, надо признать, Окделл его сегодня опять удивил.
Белла, если Стид не врет – а на таком он пока не попадался – перед завтраком рассказывала Соне, что все плохие, кроме эра Эдварда, а после завтрака – что все плохие, и эр Эдвард – особенно. А у Заплатки опять пятно видно. В Талиге без того забот хватит, но потом надо будет сказать Бишопу, чтобы не забыл закрасить. Ни к чему смущать Святой город лошадью сомнительной масти, хотя как раз в Агарисе суеверия не в чести. Там боятся Леворукого, а не пегих лошадей – насколько мог понять Колин, наблюдая за агарисцами из свиты Ракана. Явное увлечение анакса гальтарщиной никого из них не смущало. И Лоу Окделла в Агарис везти не боится – значит, уверен, что там в мальчишке будут видеть потомка святого Алана, а не отродье демона Лита.
Ладно, не понравится в Агарисе – Гайифа близко.
Рядом с шумным вздохом опустился Гобарт.
- С того берега разведчики не вернулись? – спросил артиллерист, вытягиваясь на траве.
- Нет. Да и рано еще.
- Ждать не люблю. Я со своими поговорил – все считают, что верхняя переправа лучше. Но надо еще узнать, что за рекой.
- Наши думают так же, - кивнул Колин. Лучше на час дольше ехать, но на три часа быстрее переправиться – очевидно, так? Но выбор места для прорыва Кольца тоже казался очевидным.
Попасться на переправе – хуже некуда.
- Сегодня утром ваша сестра упомянула, что этот ястреб ей уже помогал.
- Привел к Окделлу во дворце, - припомнил Колин.
- Возможно, тот случай был не единственным.
- Да бросьте. В сравнении с тем, что про крысу Эпинэ рассказывают, то, что ястреб привел одного знакомого человека к другому знакомому человеку – ерунда. Любая собака так может.
- И тем не менее, мне кажется, что лучше знать больше.
- Я расспрошу сестру, - уступил Колин. – Только не сегодня.
Пусть сперва над своим поведением подумает.
- Послезавтра Полуденное бдение. Не следует копить обиды на ближних своих, когда Ожидание наше может завершиться, - с шутливой назидательностью изрек Гобарт.
Леворукий и все его кошки! Полдень, когда может случиться Возвращение! Про себя Колин надеялся, что и в этот раз обойдется: в отличии от кэналлийцев и прочих морисков, он не верил, что Создатель придет в умиление от того, в каком виде найдет оставленный на произвол – ах, простите, на совесть и разумение! – людей мир. Но отпраздновать все равно надо.
- Село с церковью займем или встретим в чистом поле?
- Думаю, провести Полуденное бдение по заветам святого Адриана будет уместнее, - рассудительно ответил артиллерист. – Не в том мы положении, чтобы искать городок, в котором будет и эсператистский, и олларианский священник. Да и не дело одной армии встречать одного Создателя в разных храмах.
Колин согласно кивнул. Но выяснить, кто из солдат олларианец, а кто эсператист, все-таки надо. Хотя бы потому, что герцог у них, оказывается, абвениат.
UPD 29.03 читать дальше
4
Антуан не знал, как выглядят гоганские святилища, но подозревал, что как-нибудь похоже.
Извлеченный из Багряного утеса ларец поставили в покоях Эсперадора, в примыкавшей к кабинету комнате без окон, назначения которой они не знали. Обгоревшие стены побелили известью, а мозаичный пол отмыли дочиста. И на этом полу с изображением семи летящих на свет веры мотыльков стоял медный сундук, на сундуке – серебряный ларец, на серебряном ларце – золотой, и венчал пирамиду железный куб с неизвестным знаком на верхней грани. Это был не небесный бык астрологов, как сперва решил Антуан, и не единорог Справедливости, несмотря на несомненное с ним сходство. Отец Гермий говорил, что где-то этот знак уже видел, но где – вспомнить не мог.
На полу возле сундука и на углах сундука и ларцов стояли зажженные свечи: четырежды по четыре. Число, с которым Церковь сперва воевала, а потом смирилась. Иконы святой Мирабеллы во всем городе не нашлось, потому со стены на Антуана взирала святая Оддрун. Покровительница монахов и философов в левой руке держала рогатый шлем, а правой опиралась на свою знаменитую дубинку, которой вбила в короля варваров веру в Создателя. Проповедовала Оддрун на севере, но много раз говорила о любви к югу, потому-то ее нетленные мощи хранились в Гайифе, на острове, носящем ее имя. Там, у раки великой подвижницы, явился Мирабелле ангел Божий и рассказал о Сестре всех братьев и Заступнице всех сестер. Из-за контраста темного фона и белой стены икона казалась окном в другой мир, и выходящая из него Оддрун пугала. Должно быть, икона писалась для наполненного солнцем храма и мерцающий свет свечей искажал краски. А может, сами краски изменились от времени.
Свечи – подарок кардинала Пия к Полуденному бдению. Восемь тысяч освященных белых свечей – щедрый дар, но лучше бы кардинал прислал письмо. С другой стороны, хотя бы свечи святить не придется. После сорока бочонков воды руки у Антуана отваливались. Теперь понятно, почему брат Руций так поспешно уехал: наверняка умудренный опытом прелат все заранее предвидел и вовремя сбежал – как и положено стратегу.
Руководившая подготовкой принцесса сразу предупредила, что Полуденного бдения ни разу в жизни не устраивала, но, положа руку на сердце, в данный момент Антуан никакой разницы между великим праздником и придворной мистерией не видел. Суета, суета и еще раз суета дабы угодить зрителю. Для горожан и окрестных жителей это было важно, и ради них они старались. Все уже с ног валились от усталости, но София обещала, что за завтрашний день они всё закончат и даже немного отдохнут. Принцесса излучала бодрость и воодушевление, вот только теперь Антуан точно знал, как хорошо ее высочество умеет скрывать чувства. Главным чувством Антуана было разочарование.
- Не думал, что так будет, – самому себе признался Антуан. Не таким должен быть праздник.
Но каким еще он мог быть в разоренном городе?
- Излом, - отозвался из-за спины незаметно вошедший Сель. Значит, епископ Антоний опять кому-то нужен.
Известно кому: отцу Гермию, репетировать праздничную службу.
- Кто она? – спросил Антуан, зная, что саграннец поймет.
- Сестра всех братьев и Заступница всех сестер. Прекраснейшая среди детей Создателя нашего.
- Это не ответ.
Сель промолчал.
- Брат Руций считает, что с матерью Бернардой говорил Леворукий.
- Брат Руций ошибается.
- Но ты не рад, что она ответила.
- Она боится, а тот, кто боится, едва ли поступит мудро.
- Ты не любишь ее, - догадался Антуан. Смешная формулировка – как можно любить или не любить ангела? – но так вдруг сказалось.
- Мое сердце не настолько велико, - согласился Сель.
- Она могущественна?
- Первая среди всех. Лучшая среди всех.
- Но ты не боишься.
- Я знаю, что любовь Его со мной в каждый час каждого дня моего.
- Сказала Оддрун и ударила вождя кулаком в голову, - закончил цитату Антуан. Житие этой святой он тоже прочитал – на всякий случай. О Сестре и Заступнице там не было ни слова, о Прекраснейшей – тоже. Но нет о них ни слова и в житиях святой Мирабеллы – ни в одном из тех, что хранились в библиотеках Гариканы и Урготеллы. Только в рукописи, принадлежавшей Эсперадору. Юнний знал и должен знать конклав, но Пий Агарийский вновь не прислал ни слова – только подарки, а остальные кардиналы слишком далеко.
Мориски считают, что их боги ушли, доверив мир совести людей, и тревожить ушедших просьбами – постыдно. Епископ Оноре говорил, что Создатель ушел, но любовь Его безгранична и вездесуща. Кем бы ни была Сестра всех братьев и Заступница всех сестер, все мы дети Его. Орстон. Но он продолжит искать. Сель сказал «знаю» – Антуан тоже хочет знать, а не верить. Жаль, что книг осталось мало. Лишь тревога и сожаление в душе – за два дня до святого Полуденного бдения.
Излом?
5
Вечерний свет заливал Весенний садик. Тихо улыбающаяся Катари казалась такой хрупкой, что Роберу стало не по себе. Он замер, боясь нарушить ее покой даже вдохом, но слишком поздно: сестра его заметила. Улыбка не исчезла, и Робер незаметно перевел дух.
- Я назову его Октавием. Знаешь, я впервые смогу сама выбрать имя.
- Октавий Оллар оставил о себе добрую память.
- Меня воспитали в эсператизме, но Октавия для меня всегда была святой.
Робер вновь вспомнил задумчивую девочку с иконы. Он не олларианец, а если задуматься – едва ли эсператист, но тех, кто боготворил Октавию, понимал. А еще понимал, что такая любовь не для него. Весна – Повелителю Ветра, сыну Рассвета. Марианна живая, Марианна земная, Марианна – его.
Улыбка сестры стала грустной.
- Рокэ мне не верил. В то, что я верю, не верил. Смеялся – он умеет. Умеет причинять боль. А я молилась за него. Считала убийцей, и все равно молилась, потому что если кто и мог защитить нас… Талиг, то только он. Я слишком поздно поняла, кто на самом деле… Слишком поздно!
- Штанцлер уже за все ответил. Или отвечает прямо сейчас – в Закате.
Катари стиснула в ладонях концы шали.
- Я стараюсь не радоваться, это грешно, но он заслужил умереть именно так. В собственном доме, от руки человека, которому доверял. Это он убил моих братьев, он, а не Ворон. Робер, посиди со мной. Не люблю смотреть снизу вверх. Так тебе нравится имя Октавий?
- Да, конечно. Прекрасное имя для принца.
- Да, для принца. Мне кажется, его все одобрят. Я долго думала, прежде чем выбрать. Сначала… но я не могу, не должна… - Катари бессильно опустила плечи. – Не могу.
Снова вспомнила о Мишеле. Робер был бы счастлив не напоминать ей о брате, но все Эпинэ на одно лицо. Брат Анджело, отловивший его у самой двери в садик, потребовал не огорчать ее величество и не утомлять делами. Но что делать, если Иноходец не умеет утешать, и отвлечь от воспоминаний ничем, кроме дел, не может?
- Ваше величество, я должен вам признаться, - проникновенно сказал Робер.
- Не надо, не зови меня так, когда мы одни, - попросила Катари. – Но спасибо, что не позволил мне забыться.
«Ты не Иноходец, ты осел!» - обреченно подумал Эпинэ, а сестра продолжала:
- Регент должен думать о благе страны, а не бередить свои и чужие раны. Не отрицай, Робер, я знаю, со мной нелегко. Я стараюсь быть сильной, но я столько лет должна была быть сильной, а рядом с тобой слабой быть не страшно. Хорошо, что я регент лишь в пределах Кольца: я не герцог Алва и не герцог Ноймаринен, меня на всю страну не хватит.
- Именно об этом я и хотел поговорить – о количестве регентов. Кольцо блокировано, но новости все равно доходят.
- Окделл ездил в Надор со своими людьми. И… - Катари на миг запнулась, - и свита графини Савиньяк.
Робер кивнул:
- Некоторые уже знают, что Ноймаринен надел цепь регента. И что на юге регентом считают Алву.
- Граф Литенкетте и графиня Савиньяк всем показали, что те, кто стоит за ними, признают мою власть – хотя бы в Кольце Эрнани.
- Но ситуация все равно для горожан… непонятная. И ты перестанешь быть регентом после родов.
Катари вздрогнула.
- Я не думала об этом. Только о том, чтобы продержаться до приезда… настоящего регента. Но даже их – двое. Ты нашел выход? Ты в чем-то хотел признаться.
- Случайно получилось, - развел руками Робер, – но мэтру Инголсу понравилось. В особняке Алва графиня Савиньяк назвала Первого маршала регентом; услышав это, домоправительница Окделла спросила о наших с мэтром Инголсом полномочиях. У мэтра ответа наготове не оказалось, и я, желая прекратить спор, назвался Проэмперадором Олларии.
- И что на это сказала графиня Савиньяк?
- Она меня не выдала.
- Значит, можно считать, что регент Рокэ Алва ваше назначение одобрил. Мы тоже считаем это достойным выходом. Пусть мэтр Инголс готовит указ – я подпишу. Я… мы… Спасибо, Робер.
- За что? – не понял Эпинэ.
- Что принимаешь эту ношу. Для Проэмперадора не выполнить задание – смерть.
- Я не рассчитывал пережить Альдо, так что… Я хочу помочь городу не потому, что боюсь кары. Если б не мы с Альдо, ничего этого не было бы. А что со мной потом будет – неважно.
- Не говори так, - испуганно попросила Катари, - я боюсь за тебя.
- Не тревожься – иначе брат Анджело… ну, убить не убьет, конечно, а вот подлить чего-нибудь в шадди может. Не хотелось бы стать чубарым Иноходцем.
Сестра слабо улыбнулась.
- Он мне на Полуденное бдение в храм идти запретил. Регент должен быть в храме Святой Октавии, а королева, ожидающая наследника – в домовой церкви Олларов. Буду королевой. Церковь олларианская, но кардинал Левий согласился провести службу – при крайней необходимости эсператизм многое дозволяет. Важнее провести службу, чем соблюсти все правила. Ты придешь? Ведь ты же эсператист.
Проэмперадору, должно быть, тоже следовало быть в такой момент на глазах у горожан, но разве можно отказать, когда так смотрят?
- Мне в олларианских храмах молиться запрещено. Так что приду, если вы с Левием разрешите, - неуклюже пошутил Робер. – Надеюсь, письменной грамоты не требуется?
Катари вздохнула.
- Мэтр Инголс счел это «неожиданным, но забавным». Эсператистка – глава олларианской церкви. Графиня Савиньяк уже обратилась ко мне за разрешением ей, олларианке, присутствовать на эсператистском Полуденном бдении в домовой церкви Олларов. Создатель, как нелепо! Конечно, я разрешила. Отказать графине Савиньяк – все равно, что отказать графу Валмону, а это значит отказаться от хлеба. Я должна думать о городе.
- Ты не хотела, чтобы графиня была рядом с тобой на Полуденном бдении? – удивился Робер.
- Это неправильно. Ожидая Его, надо печься о душе, а не об этикете. Что, если это последнее Полуденное бдение?
Робер смутился. Так получилось, что он никогда об этом не думал. Чтить Робер, конечно, чтил, а вот ждать перестал еще в детстве.
- Если Создатель вернется, то нам уж точно беспокоиться станет не о чем, - наконец сказал он.
Катари покачала головой.
- Я не о том. У меня трое детей, Робер, и я понимаю, что брат Анджело и другие врачи сейчас… недоговаривают. Мне страшно – я должна многое искупить. Я… я ужасные вещи делала. Потому что была испуганна, одинока, обманута…
- Катари!
- Я не оправдываюсь, Робер. Я виновата. И если не успеваю искупить – то хочу хотя бы помолиться. Обратиться к Создателю нашему, а не изображать королеву и регента перед… курятником. Графиня Савиньяк хочет быть рядом с королевой – она приехала за этим. Но неужели ей все равно, совсем все равно, где быть в такой час? Она даже слов Левия понимать не будет – неужели ей все равно? А следом и остальные разрешения попросят, а я не умею отказывать, когда выпрашивают. Когда требуют – могу, я бы отказала. Я поэтому смогла отказать Окделлу, когда он… Я в будуар заходить боюсь.
- Может, стоит там все поменять?
- Не поможет. Я не успокоюсь, пока не возьму в руки Октавия. Это хорошо, что ты будешь Проэмперадором, Робер. На тебя я смогу оставить город и сына. Только на тебя.
- Я не подведу. Обещаю.
- Я верю тебе. Только тебе.
Он не подведет. А с Диконом при встрече… поговорит.
6
Обвитый на манер известного гальтарского героя жемчужно-розовой змеёй-гирляндой из головок чеснока, капитан Меркер выглядел до того смешно, что не смеяться было невозможно.
- Не цените вы моего героизма, - посетовал Меркер, когда хохот утих. - Говядину один бес испортят, но кролика, - капитан гордо поправил на шее чесночную гирлянду, - кролика я спас! – и сказав так, картинно рухнул на скамью напротив Дика.
- Вы отобрали у этих бедных людей весь чеснок? - уточнил сидевший сбоку от Дика капитан Гобарт.
- Весь - даже не пытался. А тот, что нашел, взял в заложники. И если каналья трактирщик переложит в рагу перца, я заложника сожгу - прям в камине, всей Эпинэ на устрашение.
- Теперь бедняга от страха за… заложника будет плакать над кастрюльками, и все будет пересолено, - напророчил теньент Тондер.
- Не будет. Я оставил на кухне толкового капрала… то есть сержанта, ведь мы опять гвардия! и он за всем присмотрит. Я вовсе не враг приправ, но я верный союзник своего желудка и хочу, чтобы мясо пахло мясом.
- Вашего союзника ждут тяжелые испытания, - посочувствовал капитан второй роты. – Сперва Эпинэ, потом Агарис.
- В Агарисе тоже не знают меры в чесноке? – испугался Меркер.
- В Агарисе постятся!
- К воюющей армии это не относится, - сообщил Гобарт.
- Я знал! – поднял вверх указующий перст Меркер. – Я знал, что и от морисков может быть польза. Так выпьем за то, чтоб наши враги поступали нам во благо, а наши друзья им в том не мешали!
Все радостно поддержали тост. Местное вино было, как сказал Эдвард, «ничего». Не кэналлийское, не лечуза вьянка из агарийских монастырей и даже не «Змеиная кровь», а именно «ничего», но отец Маттео часто повторял, что уксус с другом слаще меда с врагом. Повелитель Скал наконец-то был среди друзей.
Переправляться через Данар пришлось на пароме, и переправа затянулась до самого вечера. На этом берегу кэналлийцев, по донесениям разведчиков, не было, а местные, кто хотел воевать, были с Робером в Олларии, так что на ночлег встали прямо у переправы.
Все офицеры собрались на ужин в единственном трактире. Как тут готовят, Дика не волновало: его бы сейчас никакой чеснок не испугал, хотя капитан Меркер очень здорово придумал, - но уж очень из-за тесноты было душно. Но все же едва ли Эдварду стало плохо только от духоты. Колин тут же предложил барону помочь выйти на свежий воздух, но вдруг это один из тех приступов, о которых рассказывала Арабелла? Дик волновался, но выйти из-за стола не решался: многие офицеры были из «новых» дворян, а из титулованных тут и вовсе только капитан Меркер, дед которого был виконтом. Вдруг решат, будто герцог Окделл и барон Лоу оба ушли из-за того, что брезгуют их обществом? Это совсем не так, но отец предупреждал, что самые жестокие обиды наносятся случайно.
Меркер перехватил очередной взгляд Дика на дверь и ухмыльнулся:
- Во дворе возле колодца шепчутся.
- Кто? – не понял капитан второй роты.
- Да полковник с Ястребом, - охотно ответил Меркер. – Будь мы в театре, я б похлопал, но перед своими зачем такие сложности? Тоже мне обморочная эрэа с галантным кавалером. Хоть бы что правдоподобное изобразили.
Дик улыбнулся. Меркер думает, что Эдвард с Колином всё разыграли, чтобы поговорить без свидетелей? Неужели незаметно, насколько барон болен? Хорошая у Лоу репутация, что ей верят больше, чем собственным глазам!
- Перед Агарисом тренируются, - предположил Тондер. Еще один!
- Скорее уж полковник у королевы заразился, - возразил капитан второй роты.
- Слава Создателю, если только этим! – возвел очи горе Меркер.
Грянул хохот. Не понявший шутки Дик повернулся к капитану Гобарту – тот тоже не смеялся.
- Вы в это время были в Алате, и потому не знаете всех подробностей, - спокойно объяснил артиллерист. – Ее величество была заключена в Багерлее по обвинению в супружеской измене.
- Я знаю! Моя сестра последовала за ней в заключение. И я знаю… про Рокэ Алву.
- Герцог Алва в обвинении не упоминался. Но и без него список посетителей аббатства Святой Октавии… впечатлял.
- Толпа мужчин – в саду женского монастыря! – воздел руки Меркер. – Как там у книжников: нелепо, и потому верю.
- Дойди дело до суда – балаган вышел бы почище, чем у Ракана с Вороном, - поддержал его Тондер. - Зачем такое сочинять, если для серьезного обвинения с легкостью хватило бы вас, Ричард, и герцога Эгмонта? Эр Эгмонт погиб, а вы на отца так похожи, что горюющая женщина забыла стыд и страх – это было бы логично и убедительно. Бред с «аббатством свиданий» нарочно не придумаешь.
- И… и с кем королева встречалась?
- Вы, ваш батюшка, - начал загибать пальцы Меркер, - Мишель Эпинэ, Оскар Феншо-Тримейн покойничек, двое Спрутов и еще слухи ходили про Эстебана Колиньяра. С Алвой как раз восемь получается.
Отец, Мишель, Оскар, Джастин Придд, еще один Придд – Валентин? – убитый Вороном Эстебан…
- Чем подлее шлюха, тем скромнее ее вид. Так Алва сказал, - зачем-то пояснил Дик.
- Ну, Алва-то ее, конечно, знал, - пожал плечами Меркер. – И вы знаете, раз здесь с нами.
Дик дернул ворот. Он знал, он знал, только…
- Я… душно очень. Выйду подышу.
Колин с Эдвардом сидели на срубе колодца – ночи накануне Летнего излома светлые, лишь перед самым утром по-настоящему темнеет, так что их хорошо было видно. При его приближении они замолчали. Резко пахло тинктурой, следовало спросить про самочувствие барона, но все потом.
- Как вы узнали про Катарину?
- Я? – уточнил Колин.
- И вы, эр Эдвард. Вы ведь не удивились, узнав про нее и Штанцлера. Отец… отец знал?
Эдвард протянул руку, заставил сесть рядом. Колодец был закрыт грубо сколоченной крышкой, так что не упадешь.
Святой Алан, о чем он думает!
- Что произошло, Ричард? У вас с королевой.
- Я встречался с нею в саду аббатства Святой Октавии. Она говорила, что с первого взгляда влюбилась в отца… Увидела его перед свадьбой и поразилась сходству со святым Аланом. И что я очень на него похож и она боится, что когда… когда мне станет столько же, как отцу при их первой встрече… Логично и правдоподобно! – Дик не сдержал смешка. – Я знал, что она причастна к смерти Придда, что из-за нее убили Магдалу Эпинэ, что она лгала про Алву, что Окделлов презирала, но что в том саду взвод побывал… Я ее святой считал, а все вокруг знали, а я дурак. Как она смеялась!
Дик обхватил себя руками. Колин хлопнул его по плечу.
- Королева умеет рассказывать так, что невозможно не верить. Эпинэ, кстати, она сказала, что он вылитый Мишель, которого она любила с детства.
- Я в Барсовых вратах Робера в первый миг за Мишеля принял, - вспомнил Дик.
- Ничто не украшает ложь так, как правда.
- А отцу она, должно быть, говорила о его сходстве с Аланом.
- Ошибаетесь, - спокойно возразил Эдвард. – Эгмонт был, по ее словам, вылитый генерал Льюис. У Эпинэ есть галерея с портретами героев Двадцатилетней войны, и она подолгу их разглядывала, особенно портрет Льюиса Окделла – и по портрету поняла, каким благородным человеком тот был. Она плакала несколько дней, узнав, как рано ее герой погиб, и с тех самых пор мечтала встретиться с его потомком.
- А Мишель Эпинэ был похож на маршала Рене или на маршала Шарло? – поинтересовался Колин.
- Берите выше – на святого Адриана. – Эдвард хмыкнул. - Все почему-то думали, что Эгмонт дружил с Арсеном, они по возрасту были ближе всего, а он дружил с Мишелем. Вот лучшие друзья и поделились друг с другом беспокойством за бедную девочку. Смеялись долго – над собой, по большей части, - но в итоге решили, что она не со зла, просто совсем юная еще и глупая. А эр Август – находка графа Борна. Эгмонт с ним и не говорил толком ни разу.
Но почему тогда все считали Штанцлера одним из лучших друзей отца? Хотя, матушка ведь тоже его только по письмам знала, а Эйвона и Наля легко было обмануть.
А он сам – считал святой шлюху!
- Я рад, что не стал пачкать руки о Штанцлера, - медленно проговорил Дик, - но Катарина… мне жаль, что я ее не убил. Сейчас – жаль.
- Она ждет ребенка, - напомнил Колин.
- И потому я в неоплатном долгу перед вашей сестрой. Матушка бы гордилась такой воспитанницей. Но эта дрянь…
У забора завозились, потом раздались невнятные вопли и из зарослей лопухов выкатился клубок, очень похожий в сумерках на сцепившихся в драке котов – если бы коты были размером с человека. Следом степенно вышел Чард, которого ни в каких сумерках ни с кем не перепутаешь, коротко поклонился сидевшим у колодца «зрителям» и ловко выцепил из клубка одного участника. Тот попытался лягнуться, ойкнул и обвис в руках Чарда тряпочкой, будто поднятый за шкирку кот. Второй драчун со стоном поднялся с земли.
- Стид! – с отвращением произнес Колин.
- А я чё, господин полковник? Мы с докладом шли, а этот вот сидел подслушивал.
- Я тетку больную навещал! Пока воды наносил, скотину напоил – завечерело, не успел до дому. Денег мало, решил под забором заночевать – чтоб хоть так люди рядом. Излом, всякое по дорогам ночами ходит.
- Он был один, - доложил соткавшийся из сумерек сержант Бишоп.
- Тащите этого молодчика в… - Колин запнулся.
- У трактирщика ледник хороший, господин полковник, - вставил Стид.
- …в ледник и сторожите. Бишоп, останься.
- Слушаюсь полковника, - гаркнул Чард и понес пойманного на вытянутых руках, будто тот и впрямь не больше кота весил, за дом.
- Что у вас? – спросил Колин Бишопа.
- С паромом – в точности так, как капитан Гобарт приказал. Только помощник паромщика кинулся не к Стиду, а к Чарду, ну и огреб чуток не так, как договаривались. Парень сам дурак, но я паромщику шепнул, что вы пару таллов набросите. Жаловаться придут как уговорено – утром.
- Денег на вас не напасешься. Иди.
- В ледник?
- Только не переусердствуйте.
Бишоп буквально растворился в тенях – любой из знакомых Дику по Варасте кэналлийских разведчиков удавился бы от зависти.
- Хорошо придумано, - одобрил Эдвард.
- Вряд ли сюда вернемся, но зачем людей зря обижать? – пожал плечами Колин. – Пойду все-таки поговорю с заботливым племянником.
- Если позволите, я с вами. Ричард?
- Я… я до реки дойду.
- Хорошо.
7
Отец знал. Знал, но не придал значения: Вепрю ли бояться кошки? А он не знал и поверил…
Юноша уселся под корявым деревом, обхватив руками колени. И тут же из зарослей выступили две темные фигуры.
– Здесь не нужно приглашение, – сказал первый. – Нет, здесь не нужно.
– Я вас и не приглашаю, – отрезал герцог Окделл.
– Это неважно. – Второй – черный олларианец! – вышел из тени, и Дик узнал отца Германа. Рядом стоял Паоло в том же платье, что и прошлый раз. Начинался очередной бредовый сон, но в этот раз Дик даже обрадовался. Ему все-таки удалось уснуть назло корчащей рожи судьбе – а значит, он проснется и будет новый день. А пока – новый разговор с самим собой, со своими сомнениями и страхами.
Лучше смотреть страху в глаза, чем показывать ему спину.
– С тобой тяжело говорить, – Паоло присел рядом, – и почти незачем, но тебе придется вернуться.
– Не жди помощи. Открой дверь первым, тогда ты можешь успеть. – Олларианец не садился. Четкая черная фигура ниже колен расплывалась, становясь призрачной.
– Смешно, что вы пришли именно сегодня. – Дик рассмеялся. Он бы предпочел говорить с Рамиро и еще раз ощутить вкус «Черной крови», но сны не выбирают.
– Мы не можем войти в город, – объяснил Паоло, – больше не можем. Ты – другое. Рыцарь всегда войдет к своей королеве. Рыцарь будет ей служить.
– У Окделлов одна королева – Честь.
– Неважно, тан, – сухо сказал олларианец, – недавние деяния ничего не изменили. Ты избрал королеву не сейчас. Она тебя призовет, и ты придешь. Если будешь.
– Лучше, если будешь, хотя было бы лучше, если б ты не был, - добавил Паоло.
– Вы так и не видите очевидного, но королева будет ждать. Ваша королева. Не предайте хотя бы ее.
– Это она предала. – Он бросил это Катари в лицо, он повторит то же самое хоть Леворукому. – Она лгала, господа. Лживая шлюха прикидывалась святой! Ей не место на троне. Я еще вернусь и объясню всем, кто она такая!
– Да, ты вернешься, – кивнул Паоло, – ведь твоя кровь принадлежит твоей королеве. Она тебя не выбирала, ты выбрал ее. Ты клялся, ты вернешься.
– Я не выбирал шлюху! – крикнул Дик. – Моя кровь и жизнь принадлежат Чести!
– Нет, тан Окделл. Вам нечем клясться третий раз. Горячая кровь отдана, холодная кровь отдана. Третьей не бывать. Вы сказали, вас слышали. Все, что вам осталось, – не забыть сказанного вами же.
– Окделлы ничего не забывают.
– Только клятвы и добро.
– Добро? Какое добро?! У добра слишком много яда, чтобы его забыть… Я еще расплачусь со святой шлюхой, я расплачусь со всеми! Со всеми, кто меня предал.
Он спросит за все, но сперва нужно выжить и вернуться. Круг еще не закончился, и он принадлежит Скалам.
– Круг еще не кончен, слышите, вы! И он мой!
– Чего орешь?! Святая Элли! Простите, не признал, монсеньор. Как-то вы так подкрались вот…
Задремавший на посту часовой продолжал бормотать оправдания, но Дик его не слушал. За спиной шумел лагерь, впереди тихо плескал Данар. Олларианец и однокорытник вернулись в сон.
Для обзоров